|
|
|
|
27 марта 2009
Владислав Шувалов
 Вторая режиссерская работа Пьера Шоллера, французского кинодраматурга с 15-летним стажем, привлекла внимание знатоков кино и искателей творческой самобытности сразу, как только очутилась в ряду участников престижной секции Каннского МКФ "Особый взгляд", в отличие от основных программ остающейся пространством в большей степени художественным, нежели политическим. Фильмы с пометкой "участник "Особого взгляда" объединяет высокая планка отбора и наличие активной авторской позиции, которая может выражать этот "собственный взгляд" языком идеологической провокации (Джонни–Бешеный пёс) и формалистского эксперимента (Современная жизнь: Портреты крестьян). Названия лент Жана-Стефана Совэра и Раймона Депардона приведены неслучайно – с этими фильмами соотечественников Версаль Шоллера конкурировал в "Особом взгляде-2008".
По ходу дела каннские комментаторы всё время пытались вернуть поэму об аутсайдерстве в русло прозаических и казенных интерпретаций о проблеме нищеты в современном обществе. Как могло получиться, что в сегодняшней Франции, пронизанной гуманитарными сетями, 23-летняя француженка, не инвалид, не нелегал, оказывается практически на грани выживания, дошедшая в своем безутешном положении до состояния, когда она вынуждена (пусть и на время) отказаться от своего ребенка; одной легче подняться на ноги. Шоллеру всё время задавали (и продолжают задавать) вопросы о положении маргиналов во Франции. Неудивительно. Кино острой актуальности должно предрасполагать к обывательскому сочувствию и моделированию выхода из социального тупика. Однако фильм об изгоях, первая часть которого словно в издевку проходит в окрестностях Версаля, королевской субурбии и символа национальной роскоши, задает иной ракурс, нежели кондово социальный, не всегда очевидный, и сильно зависящий от субъективного настроя зрителя.
Версаль – это не только дворцовые красоты. Нырнув за изгородь в лес, обрамляющий парадный ансамбль, у Шоллера сразу проваливаешься в экстерриториальную магическую дыру, пространство неизвестного времени, призраки которого вызывают жирные ассоциации в спектре от разбойников эпохи Александра Дюма до беспросветного футуризма Михаэля Ханеке (немалая часть картины проходит в темноте, что напоминает светоконтрастные решения Времени волков). На самом деле, музейный заповедник населяют не волки, а бомжи – по-французски чудаковатые и безобидные одиночки, порвавшие с социальной целеустремленностью и потребительским усердием. Их гоняет полиция, но они, "самовольные стражи" Версаля, добровольно приняли участь заточения в каменный век. Здесь и начинают рассыпаться представления о Версале как о "фильме социального действия".
Нина, кочующая с малолетним ребенком от одного социального пункта к другому, в состоянии отчаяния забредает в чащу версальского леса, где натыкается на хижину Дамьена – в прошлом наркомана, болезного гордеца и неуравновешенного типа, а ныне отшельника, нашедшего для себя покой в заповедных дебрях, питающегося подножным кормом и просроченными продуктами. Хозяин хижины встречает женщину с ребенком как лесной царь, дающий путникам кров, делящий с ними еду и критикующий моральную безответственность матери. В роли Дамьена - безвременно ушедший Гийом Депардье, носитель не только легендарной фамилии, но истинной фотогении, которая позволяла оценивать Гийома как одного из лучших актеров своего поколения.
Наутро матери и след простыл, мальчик остался на попечении незнакомца. Отвергающий на уровне жизненных принципов всякую семейную обузу, бродяга пытается избавиться от ребенка, но мальчик его неотступно преследует. Расчёт незадачливой матери оказался верен – Дамьен, невзирая на маргинальный быт, не вызывает жалости, а выглядит хозяином своей судьбы (иронически выражаясь, "королем"), способный лучше позаботится о ребенке. Однако версальский лес оказывается, что та река, в которую нельзя войти дважды. Устроившись на работу Нина, возвращается на прежнее местоположение хижины, но не находит её постояльцев. Фильм рискует сорваться в пике картин последнего времени на популярную тему – о матерях, разлученных со своими чадами (Подмена, Тайное сияние, Юрьев день), но Шоллер не давит на слезу, поскольку встреча с Дамьеном дает ребенку шанс на более отрадную перспективу. Непреклонный герой, чтобы не загубить судьбу мальчика так же, как губит свою собственную, выходит из леса к людям: возвращается в дом отца, с которым некогда разошелся вследствие жестокой размолвки, желает оформить отцовство, устраивается на работу. Но быть жалким "камергером" на нижней ступени социальной лестницы "король" Версаля не желает…
Трейлер фильма Версаль, реж. Пьер Шоллер
Маргиналы Шоллера – это не опустившееся отребье, а рефлексирующие неудачники, некогда споткнувшиеся и навеки потерявшие надежду в возможность контакта с миром. Сдержанность и достоинство изгоев, отсылающее к галерее асоциальных типажей Леоса Каракса (Любовники с моста Понт-Нёф и Пола Икс) - весьма идеализированное представление о дне общества, но оно идейно обосновано, поскольку трактует героев как равных зрителю. Автор не дает публике шанса смотреть на бродяг свысока, морщась или изливаясь жалостью. Результат обочины – не только стечение обстоятельств и вина общества – это персональный выбор личности (или отчуждение выбора), ведь герой сам ежедневно отказывает себе в возможности будущего. И в этом смысле появление ребенка как связи будущего с настоящим реанимирует отмершие чувства и возрождает вкус к жизни.
Несмотря на то, что фильм делает удачей, прежде всего, безотказная харизма Гийома Депардье, главным героем является всё-таки очаровательный малыш. Шоллер проводит идею ценности свободы для каждого. Личность может быть унижена и оскорблена ситуацией, может сознательно избрать участь социального лузерства, а может и вовсе оказаться маленьким мальчиком Энцо, которого передают из рук в руки во благо его лучшей доли ("так будет лучше ребенку"). Однако никто не спрашивает самого Энцо, что для него главное. Но даже самый сытый угол не заменит ребенку родного человека, без которого и королевские покои будут казаться лишь постылой бесприютной хижиной. Впитав вольной радости с нареченным отцом, Энцо оказывается инфицирован бациллами дикой жизни, таящими в себе угрозу цивилизованному быту и послушной социальности - нельзя исключать, что жизненный путь Энцо вновь завернет его в леса Версаля.
|
|
|
Версия для печати
