Картина Гарреля настолько бедна событиями, что ее пересказ занимает несколько строчек. Завязавшийся на съемках роман между фотографом и актрисой прерывается возвращением ее супруга. После отъезда мужа она пытается возобновить отношения с любовником, но тот не откликается, и она в депрессии кончает с собой. Через год после ее смерти фотограф собирается жениться на женщине, которая ждет от него ребенка, но ему начинает являться покойница и так повелительно зовет к себе, что он не может отказаться.
Таким образом, мы имеем дело с классическим сюжетом самоубийства влюбленных, развитым в неклассической форме и отягощенным мистикой. Впрочем, явление призрака получает объяснение при помощи слов "подсознание" и "галлюцинация", причем один из знакомых героя уверяет его, что он способен управлять подсознанием и вызвать из него призрак, когда захочет. С другой стороны коллизию толкует знакомый героини, говоря, что она и ее любовник ведут себя как автодворники - бегают друг за другом, меняясь ролями преследуемого и преследователя. Оба объяснения ничего не объясняют, но характерна сама потребность режиссера в объяснениях, свидетельствующая о том, что он не уверен в достаточности других выразительных средств, имеющихся в его распоряжении.
Это довольно странно, поскольку режиссерский арсенал Гарреля не так уж мал и используется вполне осмысленно. Фильм снят в тревожной черно-белой гамме, сцены обрывочны и уходят в затемнение при помощи диафрагмы, что в принципе позволяет воспроизвести магию немого кино с его иногда поразительными мистическими откровениями. Однако при всей предрасположенности к восприятию такого рода эстетики, при просмотре Границы рассвета возникает ощущение, что картина недописана и представляет собой нечто вроде эскизной копии с какого-то полноценного оригинала. Мистическую ауру разрушают современные фактуры, от которых режиссер не в силах до конца избавиться (если бы фильм был в стиле "ретро", было бы лучше), но главное в том, что режиссер не смог определиться с типом актерской игры. У него было две возможности – предельно психологизировать отношения героев, либо вовсе отказаться от психологии, сделав их марионетками рока, амока или потусторонней силы, пронизывающей японские фильмы с привидениями, где на актеров будто надеты маски. Но для психологизации нужны были исполнители, способные изобразить на лицах большее количество переменчивых душевных состояний, чем Филипп Гаррель и Лаура Смет (кем можно было бы заменить Гарреля, сказать трудно, а с ролью Смет лучше справилась бы Джованна Меццоджорно), а для "японизации" не нужны приемы европейского немого кино.
Загвоздка еще и в том, что в французской культуре мистическая традиция настолько же слаба, насколько сильна традиция рационалистическая. Нострадамус и Папюс меркнут на фоне Декарта, Дидро и Вольтера. Во французском кино не видно сколько-нибудь сильной иррациональной струи, а к отдельным попыткам современных режиссеров забраться на эту территорию (Багровые реки, Братство волка) трудно отнестись иначе чем как к курьезам. Граница рассвета, конечно, не курьез, а свидетельство того, что галльская культурная почва еще недостаточно удобрена (или унавожена) для того, чтобы на ней могли вырасти мистические цветы.
Трейлер фильма Граница рассвета реж. Филипп Гаррель
Версия для печати
