|
|
|
|
22 мая 2008
Виктор Матизен
 Во время обучения художники часто воспроизводят классические образцы, но никто не воспринимает эти стилистические упражнения как авторские работы. Когда воспроизводством старых фильмов занимаются режиссеры, эти полуподелки-полуподделки именуют "ремейками", что по-русски звучит так же гордо, как когда-то звучало "Сделано в США", хотя дел тут на рубль с копейкой. Ален Корно вызвался переделать довольно серый черняк ("нуар") Жан-Пьера Мельвиля только потому, что мрачное кино снова в европейской моде. Добавить к старому фильму ему нечего, можно лишь отнять, причем так, что недостатком представляется даже прибавление цвета. Правда, во время просмотра фильм Корно кажется лучше, чем сразу же после него, когда непосредственные ощущения испаряются и в свои права вступает разум, но это сомнительный комплимент.
Способность исполнителя главной роли Даниэля Отоя вызывать сочувствие к своим персонажам - скорее минус для новой картины, чем плюс, потому что Корно, в отличие от Мельвиля, ею злоупотребляет – в частности, тратит немеряное количество пленки, чтобы обелить героя, который не подлежит оправданию даже в рамках "нуара", героями которого по условию являются "хорошие плохие парни". Чрезмерная по нашим и американским меркам, хотя нормальная для французов разговорчивость картины Мельвиля обернулась телесериальной болтливостью фильма Корно, затянувшей его до двух с половиной часов, хотя драматургии в нем максимум на час с небольшим. Бандит и убийца Гю бежит из тюрьмы и заявляется к своей любовнице Симоне (перекрашенная в блондинку Моника Белуччи) в аккурат тогда, когда на нее наставили револьверы двое мелких бандюганов, оглушивших и связавших ее помощника, друга Гю. Хладнокровно убив налетчиков, Гю намеревается бежать из страны, а чтобы пополнить кошелек, сам участвует в налете на банковскую машину с золотыми слитками, заведомо зная, что ему придется убить сопровождающего мотоциклиста. Ограбление удается, однако после него герой попадает в хитроумную ловушку комиссара полиции, нечаянно выдает организатора преступления и становится предателем в глазах прочих компаньонов, после чего начинается чистый бред – чтобы смыть позорное клеймо, Гю опять бежит из тюрьмы и убивает подозревающих его бывших сообщников, хотя и дебилу понятно, что это убийство лишь упрочит мнение о нем как о доносчике, а затем гибнет в бессмысленной перестрелке с полицией, лишив себя возможности хотя бы на суде спасти свою воровскую честь.
Корно настолько вторичен, что не брезгует заезженными кинотрюками вроде внезапного появления убийцы на заднем сиденье автомобиля, в который только что сел его владелец, и настолько попустительствует герою, что считает достоинством то, что он убивает без удовольствия. Мало того, режиссер без тени иронии позволяет Гю заполнять время болтовней о том, что уголовный мир перестал жить "по понятиям", а начал заводить шашни с легавыми и беспредельничать со "своими". Хотя кому же неизвестно, что уголовная и полицейская область всегда нуждались одна в другой, а обращение воров с ворами в принципе не может быть иным, чем их обращение с "фраерами" - однако, по мнению Корно, оно нуждается в псевдоромантическом прикрытии, которое обеспечивает кинематограф.
|
|
|
Версия для печати
