Школьники, расстреливающие друг друга, как-то разом переместились из американских школ и выпусков новостей на киноэкраны. Кинематограф в несколько итераций создал миф – и вместе с ним универсальный язык, которым принято говорить об этих преступлениях.
Фильм Джона Ку
Хороший мальчик, получивший в прошлом году на фестивале в Торонто приз ФИПРЕССИ, заработал его, кажется, только тем, что смог изменить этот язык, и, нет, не разрушить – выйти за рамки созданного мифа. Что уже немало.
Главное, что делает Ку в
Хорошем мальчике - находит новую точку обзора на навязший на зубах сюжет о юношеской преступности. И переворачивает таким образом его с ног на голову. В классических лентах про хороших мальчиков, берущих в руки пистолет – будь то
Слон с
Альфа Догом или оскароносный
В лучшем мире, - центр тяжести приходился на само преступление. Все они были сконцентрированы на детях и представляли собой попытки понять, почему чада страны, где все возможно, такие кровожадные. И давали примерно одноплановые ответы: жестокий-жестокий мир, в котором хорошими делами прославиться нельзя, благодушные карикатурные родители-недоумки, которые пытаются поддерживать семейный очаг, гнилая мещанская атмосфера (самый показательный в этом смысле фильм –
Чамскраббер Арье Позина, где эти самые мещане представлены сплошь невротиками, за паталогии которых расплачиваются дети).
