Если придерживаться убеждения, что кино - не синтез более ранних искусств и не то, что впитывает в себя их приемы, а то, что старается от них очиститься, то
Охотник - произведение чисто кинематографическое. Во всяком случае, на язык прозы его не переложишь и на сцене не поставишь. Театр невозможен без декораций, драматических столкновений и красноречия, хотя бы низкого, проза - без монологов и авторской речи, включающей голоса персонажей. А тут - ни значимых разговоров, ни даже киноактеров, что называется, "играющих лицом", то есть выражающих посредством мимики движение чувств.
"Вот если бы охотника играл Жан Габен..." - с сожалением проронила одна дама после премьеры фильма на "Кинотавре", намекая на малоподвижное лицо Михаила Барсковича в главной роли, отдаленно схожее со статуарным, но изменчивым лицом великого французского актера. "Причем играл бы исключительно спиной" - съязвил ее сосед по ряду, имея в виду, что режиссер предпочитает ставить камеру сзади героев.
После исключения "несобственных" для кино моментов единственными выразительными средствами режиссуры остаются показ физических движений и складывание их во временной ряд. Поэтому местом для демонстрации чистого кинематографа становится ферма, где много трудящихся людей и шевелящейся живности - главным образом, свиней, которые, если кто не знает, самые человекоподобные после обезьян существа. В городской квартире и даже в самом городе такое кино, ясен пень, не снимешь. Поэтому горожанин, если в глубине его души скрывается тоска по природной жизни и натуральному хозяйству, может, несмотря на все отчуждающие обычного зрителя кинематографические приемы, найти в фильме
Бакурадзе возможность вжиться в незнакомую ему жизнь и даже в какой-то мере почувствовать себя суровым и мужественным фермером-охотником. А если в потемках его души ничего подобного нет, может смотреть картину как передачу Animal Planet, авторы которой вздумали рассматривать людей наравне с животными.
