Германо-израильский фильм Аджами, снятый при израильской государственной поддержке двумя дебютантами, евреем Яроном Шани и арабом Скандером Копти, получил несколько фестивальных премий и попал в шорт-лист "Оскара", но вызвал негодование у обеих сторон, израильской и палестинской, обвинивших его соответственно в юдофобии и антиарабизме, то есть, учитывая семитский корень обоих народов, приписавших картине антисемитизм в полном, но редко подразумеваемом смысле этого слова.

Надо сказать, что масла в огонь подлил сам Копти, заявив: "То, что фильм снят по сценарию израилитянина и на израильские деньги, не делает его израильским фильмом. Я не хочу представлять на церемонии "Оскара" государство, которое не представляет меня". Хотя, по международным правилам, страна, вложившая в фильм деньги, называется в числе его производителей, и с мнением режиссера никто считаться не обязан.

Обструкция консерваторов естественна: картина сделана, что называется, "без дураков", то есть без политкорректной игры в поддавки и без "лучика надежды", о котором так любят трепать языком эстетически непритязательные зрители всего мира - так что специально для них хочется в начале каждого стоящего фильма убивать какую-нибудь Надежду, желательно вместе с Верой и Любовью, которых жаждет не меньшее число недалеких посетителей кинотеатров.

Аджами – название места действия фильма, района города Яффы, который, если кто не знает, по сути сам является районом или пригородом Тель-Авива. В аннотации пишут, что в картине сплетаются пять независимых сюжетных линий, которые сходятся в одной точке лишь в самом конце, но это не совсем так или даже совсем не так. Есть основная линия родовой мести, рассказывающая о представителях двух столкнувшихся арабских родов, и несколько ответвлений, повествующих о других персонажах, вовлеченных в этот конфликт. Линии соединяются в последней трети фильма, но объяснение того, что произошло в точке соединения ветвей, дается лишь в самом конце, поскольку авторы фильма используют тарантиновский трюк – приводят предысторию после самой истории.

Главная находка Копти и Шани заключается в том, что двух родов в картине, собственно говоря, нет, а есть только один – знатный бедуинский род, представитель которого ворвался в местное кафе с автоматом и был застрелен владельцем заведения. Есть также родственники владельца заведения, двое его племянников – братья, до сей поры не подозревавшие о том, что на них распространяется архаичный закон родовой мести, и теперь заодно с дядей вынужденные спасать свои жизни. Апеллировать к общегосударственным законам или искать помощи у полиции можно, но очевидно, что в этой ситуации они практически бессильны. Братья обращаются к влиятельному знакомому, направившему их к шариатскому судье, мыслящему теми же родовыми категориями, после чего следует феерическая сцена культурной разборки "по понятиям", в ходе которой тот на пальцах вычисляет разность между стоимостью повреждений, которые получил ворвавшийся в кафе отморозок, и стоимостью лечения дяди, на которого обрушился первый акт мести. Цена вопроса оказывается такой, что братьям потребуется не один год, чтобы выплатить сумму компенсации, и старший намеревается решить проблему посредством случайно доставшейся ему упаковки с кокаином, к которой имеют отношение еще несколько персонажей, в том числе евреев, микроистории которых и образуют ветви арабо-еврейского древа, лежащего в основе картины. Интересно еще и то, что, если произвести столь же начетническую калькуляцию "антиарабских" и "антиеврейских" элементов фильма, разность между числом первых и вторых окажется намного больше нуля просто потому, что количество арабских персонажей сильно превышает количество еврейских, причем повинны в этом не режиссеры, а район проживания героев.

Безнадежная мораль сей небасни, очевидно, такова: существующие на Ближнем Востоке противоречия являются не междуэтническими, а межцивилизационными и, следовательно, неразрешимыми в настоящем историческом времени. В отвлеченной форме это формулировалось многократно, но в кино показано едва ли не впервые. Так что если до "Оскара" Аджами, пожалуй, и в самом деле не дотягивает, то в оскаровском списке он оказался далеко не случайно.