Весь этот джаз можно рассматривать как своеобразный символ недолгой режиссерской вольницы; он существует в предельном измерении "авторства" – хотя бы потому, что автобиографичен настолько, насколько это вообще возможно. И потому, что исследует если не сам процесс творчества, то мучительную работу сознания творца. Очевидны переклички между исповедальным
…Джазом и фильмом
8 ½ (едва ли Фосси знал, к слову, что
8 ½ сначала назывался
Прекрасная путаница или
Прекрасный беспорядок, но сходство мысли заметно даже в этом, коль скоро слово "jazz" можно перевести как "суета, пестрота, вздор"). Однако если в чрезвычайно сложно устроенной картине
Феллини отделить действительно биографические моменты от вымышленных невозможно (и нужно ли?), то Фосси с американской прямотой пишет героя прямо с себя, а сюжет насыщает множеством узнаваемых фактов своей биографии.
Подруга Фосси
Энн Рейнкинг, например, играет здесь фактически саму себя – подругу знаменитого постановщика мюзиклов Джо Гидеона (возможно, лучшая роль
Роя Шайдера), тирана, бабника и выпивохи. Фосси откровенно высмеивает своих недругов, в том числе Майкла Бенетта, давнего соперника, чей мюзикл "Кордебалет" когда-то похоронил поставленный Фосси "Чикаго" ("And All That Jazz" – название песни из "Чикаго"). Гидеон приступает к созданию нового спектакля, параллельно монтируя фильм о стендап-комике (намек на фильм
Ленни, 1974). Каждое утро начинается с ритуала "самосборки": душ, сигарета, алкозельцер, амфетамины и мантра "Начинаем шоу, ребята!". Стараясь не замечать, что здоровье ухудшается, одержимый трудоголик Гидеон попадает в больницу с инфарктом, за которым почти сразу же следует второй. Оказывается, что продюсерам была бы выгодна его смерть: за счет денег по страховке они получат прибыль, вообще не выпуская шоу.
Фосси старался по-новому строить свои киномюзиклы, убирая неприемлемые для его времени условности жанра. "Сегодня мюзиклы, где люди поют, шагая по улице или развешивая белье, кажутся мне изжившими себя, - говорил Фосси, - по правде говоря, они выглядят для меня несколько комично. Это можно делать на сцене. У театра свой собственный – условный – мир. В кино же самое фантастическое становится реальным". Поэтому музыкальные номера в кино для Фосси хороши либо на сцене (как в знаменитом фильме
Кабаре (1972), где они как бы комментируют события и при этом оправданы сюжетно), либо в воображении героев. Второй и главный план
…Джаза – это фантазии, воспоминания и видения Гидеона, в которых он погружается в столь любимый им мир бурлеска. Фильм построен по принципу крещендо: сюрреалистичные обрывочные сцены появляются все чаще и становятся все длиннее, перемешиваются с реальностью до неразличимости, пока не переходят в финальный смертельный дивертисмент под названием "Bye Bye Life" (переделка знаменитой песни Everly Brothers "Bye Bye Love").
Фильмы Фосси иногда трактуют как картины об уродливости шоу-бизнеса, о темной стороне блистающего мира сцены – ставя их таким образом с ног на голову. Для Фосси, как и для его альтер эго Джо Гидеона, нет мира лучшего, чем гротескный мир варьете. Если люди, принадлежащие этому миру, кому-то кажутся ущербными, то Фосси приветствует эту ущербность, приветствует любое несовершенство, в том числе свое собственное. "Позвольте представить вам, - говорит воображаемый конферансье перед последним номером, - не такого уж великого артиста, не большого человеколюба, того, кого не так уж любили друзья… Последний раз на великой сцене жизни – мистер Джо Гидеон!" Во всех фильмах Фосси ужасное приходит в мир шоу извне – как нацизм в
Кабаре, как власти, охраняющие покой ханжей, в
Ленни, как продюсеры-счетоводы в
…Джазе.
Федерико Феллини делил людей на рыжих и белых клоунов. Для Фосси сцена – это идеальное место для "рыжих", для карнавальных персонажей, у которых "нет ничего святого", для людей взбалмошных и вздорных, лгунов и циников, развратников и сквернословов. Они испытывают инстинктивный ужас перед "сверхчеловеческим" совершенством, как в эпизоде из
Кабаре, где ангелоподобный мальчик-нацист поет гимн "Завтра принадлежит мне". Они страдают первыми, потому что склонны нерасчетливо подставляться под удар. Они, наконец, изначально существуя как будто вне морали, в нужный момент делают правильный выбор. В последних видениях харизматичного антигероя Гидеона смерть связывается с идеальным и чистым белым цветом. Безвкусица же и вульгарность, дешевый блеск балагана дороги ему, как уходящая жизнь. Отвечая на каннской пресс-конференции на вопросы о десятиминутном музыкальном номере, посвященном смерти главного героя, режиссер сказал: "Если бы я ставил его для себя, он был бы еще длиннее". Через несколько лет Боб Фосси умер от второго инфаркта.
Версия для печати
