|
|
|
|
18 февраля 2010
Ян Левченко
 В 1979 году в СССР появились Осенний марафон Данелии, Фантазии Фарятьева Авербаха, Отпуск в сентябре Мельникова и Тема Панфилова – фильмы о странных и растерянных современниках. Они устали имитировать казенный задор и даже увлекаться своим делом. Девять дней одного года и профессионалы с горящими глазами остались в прошлом. Новый герой страдал от бессмысленности, неустроенности и фальши. Его жизнь катилась под откос, как тот состав на скользком склоне из стихотворения, что так тревожно и неожиданно прозвучало в благостной Иронии судьбы. Герой этот мучился и решительно ничего не делал. Ему невнятно и уж точно малоубедительно противостояли только деловая леди и положительный водопроводчик из всенародной экспортной сказки Москва слезам не верит. Противостояли без толку.
Фильмы Мельникова и Панфилова зарезали сразу. Закрытые показы просветили приближенных, а по номенклатурным коридорам прокатилось раздражение с привкусом скандала. В самом деле, как писал Валерий Головской в своей субъективной истории кинематографа семидесятых, если бы главного героя Темы воплотил изначально планировавшийся Иннокентий Смоктуновский, было бы еще туда-сюда. Но циничного, развратного, трусливого, погубившего свой талант писателя Кима Есенина сыграл Михаил Ульянов. То есть Ленин, Дмитрий Карамазов и бессменный маршал Жуков. Это был настоящий удар под дых. За Ульяновым, начиная с Егора Трубникова из Председателя, тянулся шлейф мощных, решительных персонажей, наделенных железной волей и целеустремленностью. Именно таких людей научились искусно корчить из себя функционеры творческих союзов – писатели, режиссеры, художники. В эпоху "застоя" их жизнь была размеренной, уютной и предсказуемой. Материальные блага успешно утоляли ноющую совесть. Когда-то они, возможно, и неплохо начинали. Есенин тоже вернулся с войны человеком. Об этом ему иронично сообщает бывшая жена в телефонном разговоре, вызывая лишь новую вспышку бессильной ярости. А сейчас он разбит и подавлен – знаменитый драматург в дубленке за рулем черной "Волги", силящийся под звуки Шуберта выдумать лживый и анахроничный монолог персонажа из будущей пьесы о Древней Руси. За этим они и едут в Суздаль. Он, его глупая любовница и старый приятель Пащин. За вдохновением.
Пащин оттеняет и уравновешивает нервного и нелепого Есенина, впавшего в губительную для советского писателя рефлексию. Пример несчастного однофамильца и товарища по несчастью заразителен – хоть снимай номер в "Англетере" и вешайся. Пащин – как тот медведь супротив мужика в русской народной игрушке. Они давно дружат. Возможно, в силу отсутствия конкуренции. Пащин – автор однотипных милицейских романов, Есенин – драматург, чьи пьесы театры включают в репертуар как обязательный процент номенклатурного барахла. "Зачем их ставят театры? – кривляется перед собой Есенин в очередном приступе рефлексии. – Зачем, когда есть Чехов, Булгаков, Вампилов?" Последняя фамилия символична – все пьесы трагически утонувшего в 1972 году драматурга экранизируются на рубеже 1970-80-х. К упомянутому Отпуску в сентябре и более раннему Старшему сыну Мельникова сам Панфилов добавит в 1981 году Валентину по мотивам драмы "Прошлым летом в Чулимске". Есенин, который по сюжету старше Вампилова, как минимум, на десять лет, называет его в другой сцене "молодым". И автоматически добавляет: "Царство ему небесное!" (и это, прости Господи, советский писатель!) У "молодого" Вампилова оборвалась жизнь, осталось имя. У Есенина – наоборот. Да было ли, собственно, имя? Страшно найти ответ.Есенин привык бояться, идти на сделку с самим собой. Отсюда – его сомнительный поверхностный успех. Он привык завидовать всем, кто кажется ему сильнее его. Тому же Пащину, который якобы ни в чем не сомневается, но все понимает не хуже своего приятеля и лишь хранит нужную мину. Завидует новой знакомой Саше из местного суздальского музея, которая была заочно влюблена в него в юности, а теперь жалеет и слегка презирает. Есенин признает, что она права, капризничает, и лица сохранять не желает. Сценарист Червинский превосходно вывел важное свойство представителя официальной советской культуры – безграничная распущенность. Тщеславие Есенина как человека простого, выбившегося "наверх", все еще не утолено, а сил почти не осталось. Поэтому в его жизни так много значат крик, скандал и выяснение отношений. Фильм начинается с того, как он гневается, выходит из машины и бежит в сторону Москвы, проклиная своих спутников. В финале он один мечется на своей "Волге" по ночному шоссе и в результате переворачивается в кювет. Только теперь рядом с ним нет благодарной публики, и он ползет к телефонной будке, чтобы обрести кого-то хотя бы на расстоянии. В данном случае – Сашу, свою мнимую любовь.
2 страницы
1 2  
|
|
|
|
Версия для печати
