|
|
|
|
18 декабря 2009
Алексей Гуськов
 До сих пор трехмерные фильмы были лишь дорогостоящим аттракционом - впечатляющим, удивляющим, но ничуть не обязательным. Третье измерение воспринималось лишь как довесок к двум привычным - не было "объёмного" понимания возможностей технологии, её воплощениям не хватало глобальности, правдоподобия, распространенности. Совсем недавно казалось, что 3D так и останется диковиной, не способной перебраться через порог выхода в мэйнстрим - но обрушившийся во всемирный прокат Аватар твердо обозначил дальнейший путь развития кинематографа - в новое пространство, где ему и суждено остаться до следующей революции. А мы, опешившие свидетели катастрофы таких же эпических масштабов, как во времена смерти немого кино и рождения звукового, будем с удивлением, болью и радостью наблюдать агонию экранной двухмерности и её апологетов, и, конечно, появление новых гениев, влекущих за собой новую образность.
Джордж Лукас стал первым, кто использовал киноэкран как проводник в собственную мифическую систему - он её придумал, написал и (частично) срежиссировал. Жаль, что первым киномифотворцем был не Кубрик - Космическая одиссея и идея Искусственного разума явно говорят, что он мог бы. Перфекционист Кубрик считал, что Искусственный разум пока ещё невозможен таким, каким был задуман; фильм в итоге снял Спилберг, уже после смерти Кубрика. Прагматичный Лукас строил свой придуманный мир, изначально рассчитывая на уже существовавшие возможности. Он рисковал и вряд ли надеялся, что его ходульный новодел с легкостью потеснит в общественном сознании традиционные мифы, объективно просроченные, не соответствующие времени и, как правило, намертво завязанные с какой-либо религией. Интересно, что свободное плавание новейшего жизнеспособного мифа оказалось коротким - ортодоксальные поклонники, готовые упасть создателю в ноги и преклоняющиеся перед его творениями, практически сразу же превратили Звездные войны в околорелигиозный культ. Первый же пришедший с экрана миф, навеянный современными фантазиями и страхами, был принят на веру с пугающей жадностью.
Звездные войны важны в первую очередь как явление: отныне пространство для бурной активности новых легендарных героев и антигероев расширилось до просторов космоса, самим легендам было разрешено рассказывать не о былом, но о свершившихся подвигах грядущего, а идея вывести из структуры мифа традиционную словесную основу, изначально построив его на легко усваиваемой последовательности образов, показательно оправдалась. Обязательной дидактичности осталось формироваться только где-то в монтажных стыках - первый чистокровный киномиф прямолинейно выделил весь описательный текст во вступительные титры и сразу оказался вне конкуренции.
 Лукас и его сага смогли появиться в кинематографе лишь тогда, когда позволил технологический уровень. Задолго до этого схематическая, но яркая образность мультфильмов и комиксов, менее скованная издержками производства, могла бы взять на себя роль полноценного носителя современных легенд. Не сложилось: коммерческую анимацию всегда склоняло в "детскость" - не сказочными сюжетами, но очевидным этическим дисбалансом: здесь до абсурда комичное зло находится в явном меньшинстве по отношению к мягкому и пушистому добру. Комиксы исправляют неестественное положение, уходя в обратный крен: на их страницах про́клятый мир отдан злу, а справедливый супергерой - лишь последний оплот добра. Кино же, на примере Звездных войн, с первого раза справилось с созданием уравновешенного и герметичного аватара нашей реальности и статус лучшего инструмента для современного сказителя по сей день не теряет.
Невероятная популярность построенных на мифах блокбастеров чаще всего указывает не на качество итоговой экранизации, жизненно важное в работе с более современными формами рассказа, а на природу потребности в ярких примерах добродетельных и злокозненных поступков, которая вообще не лежит в осознаваемой сфере умственной деятельности. Событийная и психологическая достоверность для киномифа совсем не столь определяющи, как для драматических лент об окружающей действительности. Наоборот, необходимому пафосу героических приключений правдоподобность идет только во вред. Она мешает верить. А чтобы верить, нужна арена грандиозной борьбы и очевидная в каждую секунду времени шкала в диапазоне от приравненного к темноте абсолютного зла до светоподобного добра. Заодно очень важно избавиться от полутонов - события на арене должны укладывать стрелку в крайние положения относительно этой шкалы, ведь любая рефлексия работает сопротивлением, которое не даст напряжению выйти на уровень, достаточный для возникновения высокоэнергетического разряда. Бескомпромиссные решения и поступки, свойственные настоящей борьбе за высокие идеалы, сложно встретить в реальной жизни, но запредельные образцы подлости и доблести как ничто другое подходят для калибровки внутреннего морального компаса, особенно в период формирования личности. Масштабная борьба титанов оказалась интересна не только детям (хотя Лукас, к примеру, рассчитывал в основном на них), но и многим взрослым, одуревшим от безвыходного положения белки в производственно-потребительском колесе. В конце концов, визуализированные киномифы наших дней - самый быстрый, простой и увлекательный способ наполнить или освежить свою личную библиотеку эталонных примеров поведения.
 Со дня выхода на экраны первой ("ортодоксы" искренне верят, что она четвертая) части саги Звездных войн минуло уже более тридцати лет, за это время технологии продвинулись далеко вперед, виртуальные миры всех мастей вошли в обыденную жизнь, а экранизации мифов, оказавшиеся самым надежным источником супердоходов в современном коммерческом кино, стали дежурной строкой в репертуаре мультиплексов. Вполне буквально перед нашими глазами прошли почти все древние и относительно современные литературные мифы, но созданных специально для дебюта на киноэкране почти не прибавилось. Главное препятствие всё-таки не технологическое - трудно быть богом, и в кино вслед за Лукасом такую ответственность на себя больше никто не взял, хотя со значительными оговорками можно выделить Роберта Земекиса с трилогией Назад в будущее, Сэма Рэйми с трилогией же Зловещие мертвецы, да Джеймса Кэмерона с Терминаторами. Сегодня вдохнуть жизнь в размашистую киновселенную может примерно дюжина околоэпических постановщиков, но лишь трое вышеперечисленных гарантированно способны на полный "производственный цикл", начиная с идеи "сотворения мира" и заканчивая её экранным воплощением. Где они сейчас? Лукас от новых замыслов избавился давным-давно, передав Индиану Джонса Спилбергу и позволив Рону Хауарду загубить Уиллоу, а сам настойчиво богатеет, восседая на "звёздном" троне. Земекис в последнее время упражняется в 3D на рождественские темы, быть богом вроде бы не стремится. Рэйми надолго погряз в чужом Человеке-пауке, но в 2010 году будет разворачивать своих Мертвецов в тетралогию. И только Кэмерон не сплавляет свои выдуманные миры другим, не воскрешает старые, но создаёт абсолютно новый, своевременный и злободневный.
Джеймс Кэмерон войдет в историю как первый создатель собственной крупномасштабной мифической системы, изначально рассчитанной на 3D-воплощение. Между Аватаром и Звездными войнами - почти такой же принципиальный скачок в методе воздействия на реципиента, как между Звездными войнами и мифом словесным. Студия, под крылом которой создан этот феерический киноаттракцион, может быть спокойна - перемена, совершенная фильмом в одной только форме подачи материала настолько впечатляет, что его собственное качество снова не будет играть решающей роли для феноменальной популярности. Аватар чрезвычайно наглядно демонстрирует, насколько глубоким может стать погружение в фантомную реальность, которое отныне даже не требует от сознания готовности впустить выдуманные образы - они сами окружают и захватывают внимание зрителя. Это "сон с широко открытыми глазами", как его характеризует сам создатель.
Аватар обречен стать хитом, обречен на продолжения и подражания, обречен на религиозное поклонение, потому что в нём есть всё, что нужно грандиозному мифу: далекие, прекрасные, но непонятные, и потому враждебные земли, населённые невиданными зверями и растениями, с участием которых произойдёт сакральная битва за знания и память предков, в которой мудрость окажется сильнее агрессии, любовь будет так же важна, как подвиги и преодоление внутренних пределов, а драконы встанут на сторону тех, кто их понимает. Этот мир столь совершенен, что вынужден всегда находиться не переднем краю борьбы добра со злом. Пафос на месте, размах более чем соответствует задаче.
После пирровой победы Титаника Кэмерону понадобилось двенадцать лет, чтобы снова всплыть на поверхность большого коммерческого кино. Непретенциозная подводная документалистика, которой в академическом отпуске баловался мастер некогда масштабных полотен, отдавала тихим пенсионным досугом. В то, что режиссер сможет оправиться и пойти штурмом на новые высоты, не верил уже, кажется, никто. Да и что теперь могло быть назначено на роль священного Грааля? Но итогом долгого молчания стал фильм, который органично сконцентрировал всё, что когда-либо успешно далось постановщику-мегаломану. "Собирательное" происхождение многих образов, интонаций и смыслов Аватара, как и неугасающее стремление самовыражаться через самые продвинутые из доступных технологий, выдаёт в Кэмероне скорее гениального инженера, для которого логично провести "естественный отбор" наиболее удачных решений, чем крупного артиста, готового перечеркнуть всё и начать с нового листа. В его методике сохранения и приумножения гораздо больше умысла, чем творческого поиска, хотя результат этой селективной работы - безусловное кино.
2 страницы
1 2  
|
|
|
|
Версия для печати
