|
|
|
|
11 апреля 2009
Виктор Матизен
 После смерти жены угрюмый ветеран корейской кампании, расист и мизантроп Уолт Ковальски (его играет сам Клинт Иствуд) остается единственным белым в квартале, постепенно заселенном хмонгами - беженцами из Вьетнама, не желая ни уезжать, ни устанавливать отношения с новыми соседями. Да и не только с соседями – точно так же он держится с молодым священником, пытающимся достучаться до его души, и со своими сыновьями, которые из чувства долга пробуют вытащить его из пустыни одиночества. Единственный, с кем он поддерживает некое подобие человеческих отношений – парикмахер-итальянец, но и эти отношения сводятся ко взаимному подкалыванию ("Смотри, макаронник, голову не отхвати". - "Да ты, полячишка, давно безголовый, иначе б тут не остался").
Эти предпосылки делают сюжет совершенно очевидным для каждого, кто знаком с типологией американского кино: старый боец понемногу сдружится с представителями другой расы и в минуту опасности встанет на их защиту. Конфликт завязывается, когда к соседскому пареньку Тао начинают приставать местные гангстеры, рекрутирующие молодежь в свою шайку. Для начала они заставляют его забраться к Ковальскому в гараж, чтобы угнать раритетный автомобиль "Гран Торино", а когда тот не выполняет задания, приезжают, чтобы расквитаться. Завязывается драка, которая перекатывается на газон Уолта, и хозяин, достав из подвала старое ружье, прогоняет нарушителей.
Разумеется, подготовленный зритель знает, что ружье, которое появляется в первом акте, должно выстрелить в последнем. Ожидание финальных выстрелов – генеральный саспенс фильма, тем более сильный, что бандиты терроризируют не одного парня, но и весь район, а одинокий стрелок, избавляющий городок от нарушителей закона – классический мотив вестерна. Но, поскольку Иствуд понимает, что и зритель это понимает, перед ним стоит вопрос - удовлетворить зрительские ожидания в полной мере или сделать неожиданный финальный ход. В свою очередь, зритель, которому известна склонность Иствуда к расшатыванию классического вестерна, заимствованная у Серджо Леоне и проявившаяся в фильме Непрощенный, догадывается, что в конце его поджидает принципиальная неожиданность – но какая именно, угадать трудно.
В то же время смысл Гран Торино не только в стандартном антирасистском "месседже" и не только в игре с голливудскими канонами. Это – всего лишь условности, необходимые для того, чтобы вызвать интерес к внутреннему миру героя, в чем классический вестерн не нуждается. Самое существенное в фильме – экзистенциальный душевный опыт старого человека, передаваемый Иствудом во всеоружии своего актерского мастерства, включающего актерские приспособления и даже штампы, составляющие неотъемлемую часть его индивидуальной истории и истории американского кино. За тем, как он роняет слова, ходит, пьет пиво, стрижет газон, держит инструменты и держится на людях следить не менее интересно, чем за сюжетными перипетиями.
Последнее, на что полезно обратить внимание – на сходство и различие Гран Торино и Ворошиловского стрелка Станислава Говорухина, который тоже предпринял определенную ревизию жанра. В обоих случаях толчком к стрельбе является изнасилование: в российском фильме компания золотой молодежи насилует внучку будущего мстителя, в американском – сестру Тао. В обоих случаях правоохранительные службы бездействуют, но у Говорухина потому, что один из насильников – сын милицейского начальника, а у Иствуда – потому, что хмонги связаны круговой порукой страха и не свидетельствуют против бандитов. Но самая существенная разница в том, что герой российского фильма с одобрения режиссера осуществляет индивидуальную месть через оптический прицел с безопасного для себя расстояния, а герой американского жертвует собой для того, чтобы дать возможность представителям закона навести социальный порядок.
Трейлер фильма Гран Торино, реж. Клинт Иствуд
|
|
|
Версия для печати
