|
|
|
|
20 марта 2009
Виктор Матизен
 Первый фильм о российских фашистах снят в жанре mocumentary. Это слово, сочетающее mock (подделка) и documentary, было пущено в оборот в середине 80-х Робом Райнером, автором игрового фильма Это - Spinal Tap, который был выпущен на экраны как документальный. Наиболее известным образцом жанра является Ведьма из Блэр, которая при бюджете $30 000 благодаря умелой раскрутке собрала в прокате $250 000 000, т.е. в тысячи раз больше, поставив мировой рекорд окупаемости. На русский язык mocumentary лучше всего перевести словом "псевдокументалистика". Первым российским опытом в указанном направлении является сделанная почти одновременно с фильмом Райнера короткометражка братьев Алейниковых М.Е. (Монструм Экзоссе) о неких существах (на самом деле - пластмассовых детальках), захватывающих Землю. Псевдокументальное повествование используется также в фильме Сергея Дебижева и Сергея Курехина Два капитана-2 (1993). Самым титулованным отечественным произведением в этом роде являются Первые на Луне Алексея Федорченко (1995), где речь идет о запуске советского космонавта на Луну в 30-е годы ХХ века.
В России 88 использован тот же прием, что в Ведьме из Блэр (по словам Бардина, он позаимствовал его из какого-то бельгийского фильма). Фильм якобы снят на видеокамеру персонажем самого фильма, который время от времени появляется перед собственной камерой. Это щуплый еврей по имени Эдик (Михаил Поляков), изживающий комплекс неполноценности в банде скинхедов, что роднит его с героем "Фанатика" Генри Бина. Точнее, персонаж Фанатика как бы раздвоился – закомплексованную его часть представляет Эдик, а часть фанатическую – крутой парень по кличке "Штык" (Петр Федоров). Словом, в России 88 мы имеем дело отнюдь не с диким творчеством, а с весьма культурным произведением.
Собственно говоря, в картине Бардина есть и почти документальные фрагменты – опросы на Пушкинской площади и в электричке, которые проводит Штык, спрашивая людей об их отношении к лозунгу "Россия – для русских". На мой вопрос о влиянии съемочной группы на респондентов создатели фильма ответили: "Мы не выглядели как банда бритоголовых и не давили на людей, чтобы они давали нужные ответы. Они говорили то, что, к сожалению, думают". Хотя назвать показанную выборку репрезентативной нельзя, она свидетельствует о том, что среди россиян не так мало бациллоносителей "коричневой чумы", как может показаться расово толерантному человеку.
Фильм довольно обстоятельно показывает времяпрепровождение неонацистов – то в подвале, куда периодически наведываются представители разных структур, которые непрочь поставить их себе на службу, то в тренировочном лагере, где они обучаются расправляться с расово чуждыми элементами. И, хотя Бардин нигде не прибегает к стандартным приемам создания "образа врага", в результате создается коллективный портрет банды, в котором множество разномастных физиономий сливаются в одно тупое и агрессивное лицо дегенерата, возможность зрительской героизации которого исключена. Проще говоря, после фильма вряд ли кому захочется повесить у себя дома в комнате изображение Петра Федорова в роли Штыка.
Определенный недостаток картины, связанный с формой повествования – привязка к пространственной позиции одного из персонажей. Из-за этой ограниченности поля зрения отсечены многие причинные связи, которые могли бы объяснить, что сделало героев картины (тех же Эдика и Штыка) такими, какими они предстают на экране. Прием, который стимулирует "эффект присутствия", в то же время затрудняет понимание генезиса неонацистского движения, и чувственное доминирует в ущерб рациональному.
Вряд ли на пользу фильму и его сюжетная расслабленность. Основное время занимает экспозиция – неторопливое знакомство с бездействующими лицами. Правда, на последней трети повествования действие срывается с места в карьер: Штык обнаруживает, что у его сестры роман с кавказцем, после чего одна разборка следует за другой, заканчиваясь финалом, отсылающим зрителя к "Ромео и Джульетте", и этот кровавый катарсис соединяет картину в одно целое.
P.S. По слухам, Россия 88 вызвала недовольство президентской администрации. Говорили, что в Кремле, в частности, не понравился кадр, в котором скинхеды при появлении милиционера поворачивают портрет Гитлера лицом к стене, а на обратной стороне оказывается портрет Путина. Вследствие этого патрон фестиваля в Ханты-Мансийске, в конкурсе которого участвовал фильм, губернатор области Филиппенко выразил пожелание, чтобы картина (которую он едва ли смотрел) осталась без призов. Руководство фестиваля, боясь потерять расположение губернатора и сам фестиваль, обратилось к международному жюри с просьбой, практически с мольбой 1) пойти навстречу и 2) не предавать это гласности. Информация все же просочилась, но присутствовавшие на фестивале журналисты ее не обнародовали – кто из страха попасть в число персон нон грата, кто из сочувствия к фестивальной команде. Что касается наград, то в результате компромисса России 88 достался не главный, а специальный приз жюри. Картине был присужден также приз Гильдии киноведов и кинокритиков, но мне как президенту Гильдии с извинениями сообщили, что на церемонии закрытия я не буду приглашен на сцену для вручения Бардину награды. Мой единственный репортаж о фестивале в "Новых Известиях" ушел в набор до этого, однако я не уверен, что прервал бы сговор молчания, хотя подписки о неразглашении тайны у меня не просили. Рассказываю об этом лишь теперь - со стыдом за положение, в котором все мы оказались.
P.P.S. Приз Гильдии будет передан режиссеру в апреле, когда пройдет церемония вручения призов Гильдии в области киноведения и кинокритики.
|
|
|
Версия для печати
