Третий полнометражный фильм
Андрея Звягинцева настолько отличается от
Возвращения и особенно от
Изгнания своей ясностью и отсутствием отсылок к Библии, что вспоминается Пастернак, начинавший с зауми, а в старости, по собственному признанию, впавший "как в ересь, в неслыханную простоту" - причем вовсе не ту, что хуже воровства. Столь же приятно отметить, что у Звягинцева эволюция заняла меньше времени.
Другое дело, что картина имеет недостатки, являющиеся продолжением ее же достоинств – режиссер порой тратит слишком много пленки, дабы показать то, что уже понятно. Таков начальный кадр с веткой, на которую садится ворона, и последующее путешествие камеры по квартире, по которой с первого взгляда ясно, что перед нами жилище состоятельного человека. Но это вполне простительные погрешности, тем более, что дальше Звягинцев обнаруживает редкое умение без лишних слов и движений создавать на экране характеры персонажей.
