|
|
|
|
18 сентября 2009
Владислав Шувалов
 "Специальным событием" на фестивале отечественного кино "Московская премьера" стал показ дебютной режиссерской работы драматурга Василия Сигарева Волчок. Летом фильм был отмечен контрольным набором призов "Кинотавра" (главный приз, приз за лучшую женскую роль, приз им. Г.Горина за лучший сценарий, приз Гильдии киноведов и кинокритиков РФ) и принял участие в конкурсной программе МКФ в Карловых Варах. Впереди Волчок ожидает ограниченный прокат и скандалы в прессе, обусловленные откликом на новый виток авторского киноэкстремизма.
…В чистом поле, по колено в снегу, бежит беременная женщина, за нею по пятам – милиция. Когда женщину поймают - вдвоем бежать тяжелее, - выяснится, что из-за любовника она исполосовала ножом лицо своей сопернице. Женщину осудят; родившегося ребенка будет воспитывать бабушка; дочь увидит мать через семь лет; фильм начинается.
Тема семейного насилия у нас хоть и не закрыта, но неочевидна для обсуждения. Непонятно, как подступиться к проблеме семейного террора, от чего отталкиваться, на что ссылаться, с кого брать пример, где надо вовремя остановиться. Лишь посредством уголовного кодекса общество готово ограничивать насилие в семье - и то далеко не всегда, и то слишком поздно, как для жертв, так и для их палачей. Ежегодно свыше 2 млн. детей подвергаются побоям родителей; две третьих всех умышленных убийств в России обусловлено семейно-бытовыми мотивами; каждый год около 14 тысяч женщин забивают до смерти собственные мужья; домашнее насилие свойственно каждой четвертой российской семье. Это данные "круглого стола", проведенного МВД и правозащитными организациями в феврале 2008 г. Если призадуматься, масштабы террора катастрофические. Но фильмов на эту тему нет - да и снимать о методичном семейном садизме можно только в формате безнадежной чернухи. Иначе – неправда.
Семья – ближний круг, первый уровень коммуникации. Здесь бесстыдство, лицемерие, жестокость обретают особо чудовищный вид. Отношения матери и семилетней дочери показаны жестоко, с той мерой раздражающей, выставленной напоказ интимности, которой знаменита практика "новой драмы". Сигарев, уральский драматург, один из лидеров театральной новации, стартовал в кино поздно, когда его коллеги успели отметиться киноработами, создавшими не лучшую репутацию театральным перебежчикам. Лично мне пришлось подходить к фильму Волчок с предубеждением. Одноименная пьеса, которую можно свободно прочитать в интернете, вызвала ощущение спекуляции и графомании, казалась неотесанной, шершавой, грубой. Как правило, если слово не способно удержать внимание и вызвать чувство проникновения материалом, то экран тем более не сдюжит. Однако возник странный и редкий случай, когда фильм оказался лучше пьесы. В отличие от, например, Ивана Вырыпаева (Эйфория, Кислород) Сигарев показал себя автором, действительно чувствующим тему на уровне образов.
…Освободившаяся из мест заключения мать желает жить "полнокровной жизнью". Она пьет, гуляет, водит домой хахалей, с которыми блудит в присутствии ребенка, постоянно матерится, оскорбляет и унижает домашних. Судьбой дочери мать ничуть не озабочена – ей все равно, накормлен ли ребенок, одет, обут, защищен ли. Мать травмирует психику близких, развращает дочь, бесконечно лжет. Вероятно, так она мстит дочери за то, что когда-то, будучи на сносях, не смогла скрыться от милицейской погони. Налицо чистый судебный случай со стопроцентным лишением прав родителя. Однако в фильме Сигарева общество молчит, равно как суд, соседи, общественность. Медленное скатывание в пропасть будет продолжаться до тех пор, пока сюжет не оборвет смерть одного из героев.
Актриса Яна Троянова играет роль матери с демонической удалью и куражом, мат из ее уст звучит самозабвенно и правдоподобно (многие будут удивляться этой подозрительной естественности актрисы).
Структура повествования напоминает Русалку А. Меликян, в которой, как и в Волчке, свинцовые мерзости также были описаны ребенком. Но у Сигарева "детская наррация" дана без скидок на заигрывание с гламуром и прелестями цивилизации. Кроме того, голос девочки за кадром принадлежит самой Яне Трояновой, т.е. голосу матери, из чего следует мысль о замкнутом круге бытия и той мере предопределенности, с которой дети обречены повторять судьбу своих родителей.
Поскольку "новую драму" по разным причинам рифмуют с движением "кинотеатра.док", можно было предположить, что с изобразительной точки Волчок будет тяготеть к симуляции реальности и цифровому дилетантизму. Однако Сигарев не тягается с реальностью, он предложил вполне эстетизированное пространство, с продуманными мизансценами и энергетически выверенными эпизодами (как это было в ленте Возвращение А. Звягинцева, еще одной драме о взрослении, безотцовщине и родительской ответственности с печальными последствиями). Эстетика Волчка спасает картину от той грязи, которая валит с экрана. Сигарев создает свой отдельный и замкнутый мир, но с точными характерами и разумной долей отстранения, которая необходима между искусством и жизнью. Похожим образом работает Кира Муратова, одна из сильнейших реалистов нашего кино, которая в этом году выпустила свою самую беспощадную и пессимистичную историю о злоключениях беспризорных детей в рождественскую ночь (Мелодия для шарманки). Но если Муратова, говоря об обществе, говорит о детях, то Сигарев, говоря о детях, говорит о матери. Мать является главной героиней фильма, а девочка служит противовесом, фильтром, который усиливает вонь от деградации и распада связей.
В философском смысле Волчок - это кинематографическое отражение ситуации "без стыда". Деконструкция семейных устоев ведет к последовательному исповедованию принципа общества эгоистов "pacta nоn sunt servanda" (договоры не должны выполняться): трудовые, родительские, человеческие, какие угодно. Невозможность воссоединения в любви матери и ребенка представлена как гарантия коллапса духовной личности в условиях "без стыда". Девочка потеряна, ее граница восприятия мира смещена. Ребенок обретается на кладбище и общается с мертвыми. Такой человек аутичен, он отделен от мира глухой перегородкой, живет внутри своей тюрьмы ("страны приливов").
Успех изобразительной системы (отметим интересного оператора, тоже дебютанта Алексея Арсентьева) не отменяет моральной неоднозначности фильма. Многие вопросы остаются открытыми. Например, каким образом снимались сцены на кладбище и непотребные сцены с участием ребенка? Как автор объяснял девочке (кстати, внучке Валентина Плучека) актерскую задачу, в каких выражениях, как мотивировал? Как снимались сцены с истязанием животных (девочка душит ежика подушкой, а во сне видит целлофановый мешок с задыхающимися в нем визжащими волчатами)? Не всякая образность допустима – иногда нужны если не замещения, то пояснения, - в противном случае фильм может быть обвинен в пропаганде насилия. К слову, сами авторы – Василий Сигарев и его жена Яна Троянова - ответов не дают, а на публике ведут себя весьма раскованно и даже шумно для моралистов. Мне возразят, что Сигарев вовсе никакой не моралист. Но, по-моему, автор "Волчка" им должен быть. Фильм, который балансирует на грани аморальности, должен апеллировать к человеческой норме как к последней инстанции (не в фильме, так за кадром), держаться за мораль как за последнюю соломинку, иначе фильм срывается в бездну спекуляций, грязи, подлости, порнографии. В конечном итоге, ответы на эти и прочие вопросы, которые возникают при просмотре, даст биография режиссера, его будущие фильмы. Волчок Сигарева завертелся, начало кинокарьере положено - при всей неопределенности целей и мотивов начало весьма внушительное.
Трейлер фильма Волчок реж. Василий Сигарев
|
|
|
Версия для печати
