|
|
|
|
26 августа 2009
Владислав Шувалов
 Больше всего нашему кино не хватает именно таких фильмов, которые не были бы калькой с чужих жанров, не гнались за миллионными бюджетами, не задыхались от спецэффектов; во всех этих вещах мы демонстрируем свою поразительную неконкурентоспособность и совершенную провинциальность. С другой стороны, избыток неумелого индивидуалистского кино, шифруемого как артхаус, тоже не прибавляет чести нашим авторам, от экзерсисов которых воротят нос не только зрители, но даже критики, зрители с особым нюхом. По общему признанию нашему кино не хватает бытийной точности и психологизма советского киномейнстрима. Скромные тихие фильмы Мы, нижеподписавшиеся, Прохиндиада, или бег на месте, Слезы капали, Счастливая, Женька, Жил-был доктор, Забытая мелодия для флейты и много-много других, были связаны с тонкими наблюдениями, тактом авторского обращения, ясностью мысли и качеством исполнения. Эти фильмы уделяли внимание мещанскому безгеройскому быту, но сами при этом не были мещанскими; они воспроизводили условия среды, отношения в семье, с друзьями, на работе.
Несколько лет назад была сделана удачная попытка показать жизнь современника без пренебрежения к быту, эстетских наворотов и жанрового дебилизма. Правда, Простые вещи были немало розовыми и умягчающими, в то время как лучшие советские трагикомедии (фильмы Г. Данелии, например) были горькими, а не добрыми.
Фильм периода дуумвирата, снятый тридцатилетним дебютантом, казалось, менее всего предрасполагал к возможности таких рассуждений. Никто не ожидал, что социальная трагикомедия Ильи Демичева Какраки вызовет прилив ностальгии, тоски по той части советского кино, в фокусе которого оказывался человек без стержня, сбитый с прицела, выпавший из гонки за благополучием то ли из-за несчастной любви, то ли из-за кризиса среднего возраста, то ли ещё почему. Об этом рассуждали и прежде, в том числе большие умы русской литературы, к памяти одного их которых непосредственно взывают Какраки (а меж тем казалось, год Гоголя будет отмечен только патриотической штамповкой Тарас Бульба).
В прологе мы видим сон чиновника о похоронах Николая Васильевича: сюжет в духе Сергея Дебижева. Автор фильма мог и не подсказывать - сами могли догадаться, чьей интонации будет следовать молодой режиссер.
…Очнувшись от кошмарного сна, начальник департамента Минстроя завтракает, сонными глазами смотрит утреннее ТВ, журит сына-студента, долго ищет нужный галстук, одевается в безликий костюм, жена заворачивает мужу его любимые сласти. Муж оставляет жене деньги на домашние дела, затем загружается в служебный автомобиль и отправляется на службу; скучное утро занятого человека.
В сегодняшних фильмах не принято показывать рабочие будни. Сюжеты вращаются вокруг низости деградации в непонятных халупах или погружены в мертвенный антураж евроинтерьеров; понятное дело, ни бомжи, ни капиталисты не работают. У Демичева многое вращается вокруг работы главного героя, успешного чиновника и цепкого корпоративного червя. Он ловко следует правилам бюрократического этикета, что предлагается автором в манере фарса; так показывали ближний сталинский круг в перестроечном кино. Но при этом фарс чиновного разгула, невозможно сервильного и анекдотичного, прискорбно реалистичен – похожим образом функционируют все министерства и большие корпорации непобедимой страны, с пресмыканием и интригами, коррупцией и лизоблюдством.
Главного героя играет Михаил Ефремов, человек буйного и веселого нрава, актер сильной школы и благосклонной судьбы, позволившей артисту ладно влиться в пейзаж нашего безбашенного кино. Ефремов появляется на киноэкране даже слишком часто, исключительно в ролях паяцев. Кажется, что маска записного клоуна уже приросла к нему и стала второй натурой, как Ефремов вдруг получил (пожалуй, что впервые) потенциально выигрышную роль, которая позволила ему соединить трагикомедийность и романтику, сентиментальность и драматизм. Его герой может быть прислужником и брать взятки, просиживать штаны и дурить голову, но одновременно – влюбляться, читать стихи, рефлексировать. Говоря широко, Ефремов играет нашего современника, прохиндея и ловкача, погрязшего в унизительных мелочах и нарезающего круги на одном месте. Чиновник, являющийся звеном в золотой цепи контролеров московских застроек, есть герой наших дней. Он политически корректен, материально обеспечен, спокоен как танк, пышет властью и олицетворяет путинскую стабильность. Сбой происходит после гоголевского сна, срабатывающего как детонатор, после которого механизм начинает заедать, и русский человек вываливается на обочину генеральной линии, пуская под откос свой бронепоезд. Собственно, никаких больших поступков он не совершает, и вряд ли способен на них. В своих благих намерениях герой нерасторопен. Он катится как шар в лузу, обнажая абсурд и многообразие жизни, в кривом зеркале которой можно узнать самих себя, ставших "какраки": ни злодеи - ни герои, ни рыба - ни мясо, ни то - ни се. Приятно, что фильм, кстати, снятый авторитетными мастерами (в команде оператор Михаил Агранович, композитор Эдуард Артемьев, актеры Сергей Колтаков, Сергей Газаров, Елена Сафонова, Александр Баширов) встретил понимание зарубежных экспертов, которым (можно было подумать) до балды были поползновения наших тараканов. Но фильм попал в программу "Неделя критики" венецианского МКФ-2009, позволяя заключить, что осенний марафон как вечная трагикомедия о тщетном бегстве обывателя от самого себя, актуальна не только для нас.
|
|
|
Версия для печати
