|
|
|
|
6 июня 2009
Владислав Шувалов
 После успеха советско-японской мелодрамы Мелодии белой ночи /1976/ и последующих лент Сергея Соловьева, отмеченных вниманием на Западе (участие Спасателя /1980/ в конкурсе Венецианского МКФ, присуждение золотой медали МКФ в Салерно Наследнице по прямой /1982/), режиссеру поручили особенную, даже рискованную задачу. Альфонсо Лопес Микельсен, президент Колумбии, писатель и поклонник кино, обратился лично к Брежневу за помощью в экранизации его романа и демонстрации мастер-класса колумбийским кинематографистам. Вокруг фильма ходили многочисленные байки в блистательной огранке замечательного рассказчика Соловьева – выбранного режиссером проекта - о том, как кандидатуры съемочной группы утверждало КГБ, и чуть ли ни Андропов лично, как фильм крышевала государственная мафия, как советская часть группы работала в условиях авантюры транснационального масштаба.
Живая колумбийская натура, которую советский зритель представлял себе не столько по фильмам, сколько по литературной беллетристике, требовала адекватных партнеров, готовых на непосредственное исполнение и новый актерский опыт.
Главную роль – немецкого барона Б.К., в 1944 году сбежавшего из очумевшей Европы в южноамериканский рай – исполнил Леонид Филатов, человек исключительной артистичности и художественного дарования. Филатов умел интонировать образы негодяев, одушевляя их рефлексией и силой характера настолько, что его персонажи казались если не симпатичными, то вполне предрасполагающими к коммуникации.
Первоначально в роли Б.К. планировали снимать Александра Кайдановского. Соловьеву нужен был породистый артист с аристократичными чертами, как говорили тогда, "с лицом белогвардейца". Но Кайдановского не выпустили за рубеж, - ни в Колумбию, ни в Италию, где в это время Тарковский снимал Ностальгию. Госкино в последний момент подрядило Филатова, который не знал роли, а книгу пролистал в самолете. Актерских проб тоже не было, режиссер встретил актера в Боготе, и они сразу отправились на съемочную площадку.
Роль Б.К. - редкий случай в советском кино, когда главным героем картины был приспешник нацизма и предатель. Такой идеологической вольности, как оставить антигероя без визави и противовеса, советская экранная реальность себе не позволяла. Но совместный проект с капстраной не мог быть выдержан в русле доморощенной политической дидактики. Соловьев со своим обостренным литературным чутьем пришелся как нельзя кстати: мало кто умел так снимать прелесть загородной жизни, нежащейся под ласковыми лучами и пускающей солнечных зайчиков. Соловьев снимал не политическое кино, а кино эмоционального напряжения. В фильме автор остается верным принадлежности к чеховско-бунинской ауре с ее букетами полевых цветов, легкомысленными панамами, развивающимися на ветру белыми занавесками (фильм снимал легендарный Павел Лебешев, а художником выступил мастер исторической фактуры Александр Адабашьян).
Атмосфера фильма была неожиданной ввиду явного идеологического бездействия – в фильме нет политической борьбы и привычных вердиктов, какие позволяли себе советские функционеры, если речь заходила о стране третьего мира, потворствующей правящему классу и не стремящейся в социалистический лагерь. Сюжет протекал в легкой непринужденности встреч, приемов, загородных прогулок и адюльтеров. Окружение Б.К. - местная знать, аристократы в первом поколении, табачные короли и удачливые аферисты, категория "избранных".
Казалось, что между ними и Б.К., потомственным аристократом, ничего не может быть общего. Б.К. и дальше мог бы прожить жизнь мелкими пакостями, в целом довольным собой и считающим себя порядочным человеком, если бы не сбой, подножка, об которую убился весь его моральный багаж. Герой Филатова - образованный человек, склонный к либеральным убеждениям и искренне ненавидящий фашизм. Но, когда перед ним начинает маячить угроза ареста, он без колебаний соглашается стать осведомителем гестапо "на бумаге", чтобы избежать репрессий и беспрепятственно покинуть агонизирующую родину. Беглец прибывает в Колумбию как антифашист. На месте он успокаивается, включает морализаторство и либеральный говор, на первый план вновь выступает поза и самолюбование, желание кутить и пускать пыль в глаза, очаровывать женщин и купаться в обожании. После войны изнеженного ловеласа настигает тянущийся через океан коричневый след. Б.К., обладавший некоторым капиталом, становится жертвой финансовых афер, а затем – и политического шантажа. Рыбак рыбака видит издалека, "избранные" мерзавцы рвут друг друга как акулы – добычу. И снова, как это случилось в респектабельном предместье Берлина, герой, чтобы спасти собственную шкуру, переступает все пределы: убивает человека, мелкого резидента гитлеровских невозвращенцев, а полюбившую его женщину сдает насильнику из американских спецслужб, взявшего иммигранта за кадык.
Несмотря на присутствие в фильме общих мест и мелодраматических ходов, благодаря поэтическим внутренним монологам главного героя, убедительно выглядит трагедия элиты, культурно образованной, но нравственно червивой. Сегодня, когда стремлением к самосохранению можно оправдать любую подлость, а душевная безответственность маркируется толерантностью, такого героя в раз реабилитировали бы (как-никак все понимал, был вынужден, шел против своей воли, страдал и мучился). Но вряд ли кто-то сегодня укажет на такую пафосную старомодную вещь, как связь личности с историей, через пуповину которой душа питается или воздухом, или ядом. Трагедия Б.К. подчеркивает немодную идею, что нельзя убежать от своей страны, которой ты принадлежишь всеми фибрами, и ответственность за деяния которой придется делить, даже если ты не брал в руки оружия, не приветствовал свиней криком "Хайль!" и успешно прятался от свинцовых мерзостей за стенами фамильной усадьбы. Этот вирус сервильности, отравляющий все живое в человеке, только что блестяще раскрыл Иштван Сабо в великолепном Мефисто /1981/, которого роднит с Избранными создание энергетического поля вокруг героя, напряжения между подлостью и силой, обаянием и слабостью. Тема власти и предательства сияла в Избранных осколками великих сюжетов, неизвестных СССР, - запрещенных как Гибель богов или изуродованных до неузнаваемости как Конформист.
22-хлетняя Друбич, только что окончившая мединститут, взрослевшая и набиравшаяся профессионализма буквально на глазах, уже заработала амплуа прелестного создания, чьим фирменным приемом была деликатность тургеневской барышни. В исполнении Друбич нет сложных решений и стремления к драматической многоликости. Лучше всего ее роль в кино Соловьева была сформулирована самим Соловьевым, который искал (и находил в Друбич) очарование "вечной женственности", покоряющей мужчину и заставляющей его вести себя с достоинством. В Избранных героиня по имени Ольга - робкая, набожная, смиренная девушка, настрадавшаяся от мужа-хама, честная и верная мать, сопротивлявшаяся вольностям, доверят себя чужестранцу, который обрабатывал девушку весьма целеустремленно, добиваясь расположения через дружеские отношения с ее сыном и красоту ухаживания. Ольга была недоступной крепостью, образом девственной страны, вызывавшей корыстный интерес новоявленных хозяев. Нежная красавица оказалась тем скрытым визави Б.К., чья любовь могла бы стать для него искуплением, но не стала. Разбив вдребезги хрустальный мир влюбленной женщины, трус вынес себе окончательный приговор. Об этом никто не знал, и не мог знать, что образ Филатова, туманного и скользкого типа, такого далекого от прозрачного советского гражданина, окажется симптомом будущей ситуации, когда страну закружит в вихре вседозволенности и гадких разоблачений, что приведут к быстрому культурному распаду и утрате интеллигенцией престижа. Немало представителей этого "избранного" социального среза, специализировавшихся на проповедовании духовности, окажутся поверхностными и малодушными людьми, выявив один из самых мерзких типажей новой ситуации - моралиста с хваткой рвача.
|
|
|
Версия для печати
