|
|
|
|
2 февраля 2009
Владислав Шувалов
 Массовая публика подобно вампиру, теряющему самообладание перед видом и запахом крови, не может сопротивляться скандальным темам и скабрезным попыткам. Ужас, остается едва ли не единственным живым и теплым чувством, с помощью которого можно завладеть вниманием зрителя. Эскалация цинизма и брутальной изощренности во всех СМИ привела к популярности экранных образов, рождаемых скрещиванием зверства и невинности, погружением детства в колодец мрака. Крупные фигуры кинобизнеса – Майкл Бэй в США, Ренат Давлетьяров в России почти одновременно легитимизировали детей как проводников тьмы в своих хоррорах – Нерожденный /2009/ и Юленька /2009/.
По сравнению с ними изысканно снятая вампирская притча шведа Томаса Альфредсона Впусти меня!, казалось, была обречена на прозябание в резервации строгих поклонников жанра. Но вдруг неожиданно для всех она стала популярной, не переставая вербовать все новых и новых сторонников в свои ряды, главным образом, посредством распространения в Интернете. Со скоростью вируса, который завладевает жертвой, укушенной вампиром, пиратская известность картины завладела вниманием российских блоггеров за несколько месяцев до начала официального проката.
На первый взгляд, кажется, что фильм только выиграл бы, обойдись он без упырей. Сюжет про малолетних кровопийц идет как бы вторым номером, на первом плане - тема репрессированного детства, в котором болезненные факторы взросления усиливаются сценами унижения достоинства. Белобрысый 12-летний мальчик, выбранный одноклассниками в качестве объекта насмешек и издевательств, разыгрывает сцены с ножом в руках, "тренируясь" на растущем во дворе дереве, и воображая себе, как он будет расправляться со своими обидчиками. Подростковые темы всегда были выигрышными в скандинавском кино, принося создателям длинные бонусы – достаточно вспомнить дебютные работы известных шведских режиссеров: Роя Андерссона (Шведская история любви /1970/) и Лукаса Мудиссона (Покажи мне любовь /1998/). О Томасе Альфредсоне, плотно работавшем на телевидении и снявшем несколько полнометражных "невидимок", тоже стало известно только после экранизации отроческой драмы Юна Айвиде Линдквиста "Впусти меня!".
…Мальчик Оскар знакомится с Эли, девочкой приблизительно его же возраста, соседкой по лестничной клетке, невесть откуда переехавшей (вдвоем с отцом) в сонный стогольмский пригород Блакеберг 1982 года. Окна в их квартире занавешены, а девочка выходит гулять только по ночам…
Ночи в шведском гротеске представляют собой аутистическую реальность, над которой предлагается то ли смеяться, то ли плакать – не сразу поймешь. Погребенный под снегом игрушечный город, пустынные унылые улицы которого нетронуты человеческими следами, гробовая тишина, медлительность редких силуэтов, одинокие фонари; тоскливое ощущение полярной зимы или марсианского пейзажа, лишенного солнечного азарта и земных радостей.
В ледяном городке Альфредсон эксплуатирует обычную лирическую схему – о взаимной привязанности двух отвергнутых миром подростков, которые в свою очередь отвечают миру тем же. Момент созревания, как правило, предлагается искусством на примере первой памятной боли или первого морального вызова. Альфредсон по недомыслию, безответственности (или третьей причине) обходит шаблоны нравственного развития стороной. Терроризируемого одноклассниками Оскара вампирша Эли учит постоять за себя, а именно: на жестокость отвечать утроенной жестокостью. Месть порождает новое насилие, и так до бесконечности. Побеждает тот, чья темная сторона окажется сильнее. Покровителем и защитником хилого ребенка выступает нежить в детском обличье – его врагам несдобровать. Из жизненного тупика, залитого чужой кровью, герой бежит прочь, но со своим "ангелом-хранителем" он не расстается.
Фильм раздваивает зрителя, как вампир, в котором сопротивляются две сущности. Содержательная сторона картины возмущает почти каждым эпизодом - недоделанностью, драматургической приторможенностью, смехотворной моторикой героев, экзальтированными бытовыми сценами, легкомысленной смычкой соседних монтажных кусков. Но с другой стороны, ты сам, проявляя ненасытную ("вампирскую") природу киномана, презрев логику и стройность повествования, подпадаешь под чары изобразительного обаяния фильма, впитывая исковерканную и шитую белыми нитками, но все-таки игровую реальность, экранную ткань Томаса Альфредсона. Режиссер, будучи глухим к моральным и нарративным аспектам, проявляет удивительную чуткость к образным решениям.
Трейлер фильма "Впусти меня!"
Через полфильма становится понятным, что про "кризис подросткового периода" автору рассказывать практически нечего. Отношения прочищены от рефлексивной остроты. Сюжет держится не на чувствах и настроении, а на механических движениях, доведенных до неодушевленного автоматизма. Конфликты притянуты за уши, выстроены на раздражающей сервильности и тотальном равнодушии всех ко всем. Метаморфозы пубертатного сознания возможно оценивать только через призму весьма условных и придуманных конструкций. Здесь вышеупомянутое умение автора (создавать яркие жанровые сцены) окончательно переключает фильм в регистр вампирского ужастика, чем спасает картину, избегающую моральных выводов и проваливающуюся в тартарары при попытке более щепетильной интерпретации.
С нравственных позиций фильм, продолжая линию Страны приливов или опусов Гильермо Дель Торо, может быть подвергнут безжалостной критике. Внешний мир Альфредсона лишен социальных связей, морального наполнения и представлен в качестве "мертвой зоны", жители которой годятся только на роли потенциальных жертв упырей. Галерея фильма, состоящая из преподавателей, соседей, родителей, одноклассников, ничтожна (если не сказать, подчеркнуто дебильна) и достойна холодной ненависти. Неудивительно, что дети, выращенные миром "живых мертвецов", избавленные от сострадания и равнодушные к боли ближнего, перво-наперво обрушивают свой меч на головы взрослых.
А спустя 25 лет малолетки с интеллектом флоры и инстинктом фауны пойдут ещё дальше – они будут рукоплескать вполне вампирскому кредо: всем умереть - самому остаться.
|
|
|
Версия для печати
