|
|
|
|
23 января 2009
Владислав Шувалов
 Вуди Аллен, мелкий тип с большой репутацией, построил себе имя на внимании к тонким деталям. Он учился у Бергмана оттачивать навыки передачи на экран душевных колебаний, поверяя легкость и удобоваривамость этой передачи радушным приёмом у городского сноба - интеллектуала средней паршивости, обладающего мизерными талантами и большими представлениями о себе. Досконально изучив этот тип (не в последнюю очередь, на собственной персоне), Аллен делает ставку на мелодраматическую психотерапию - почти идеальную для такого сорта публики, которая желает развлекаться чуток изощреннее, чем это могут предложить мыльные оперы.
Аллена всегда спасала бергмановская подстройка и ироничное отношение. Первая создавала остов экранного характера, вторая - закладывала настроение фильма. Отработав технику подачи человеческого материала, Аллену оказывается всё равно, какие порывы и страсти изображать. Он как пианист, филигранная техника которого позволяет тому исполнять любые произведения, не мучая себя экзистенциальными переживаниями и мучительными вхождениями в каждый образ. Кажется, старик сам не отличит одного своего сюжета от другого - он просто играет тему, как умеет. В итоге, автоматически концентрируясь на частностях (бытовых штрихах, точности поведения, случайных проговорках), Аллен создавал себе преимущества, способствовавшие проявлению психологического портрета. О доскональности образов развлекательный кинематограф с каждым годом задумывается всё реже. Создание киногероя повсеместно отдано на откуп индустрии спецэффектов и сценарному экстремизму, в любом случае - непроходимому экшну, в суете которого герою некогда остановиться и подумать. Выдерживание пауз, появление тени сомнения, демонстрация размышлений перед поступком, разжевывание действий подопытного - все то, что говорит о "рефлексии" - составляет комплекс фирменных приёмов Вуди Аллена, следование которому позволяет автору с блеском (для своей аудитории) выдерживать картину в избитом жанре. Этот алленовский жанр с недавних пор принято связывать с заглавием хрестоматийного произведения нашего соотечественника. "Преступление и наказание" - один из вечных сюжетов мировой культуры даёт реципиенту возможность примерить доспехи чужих ошибок и слабостей. Это всегда интересно и поучительно, особенно, если художник мастерски улавливает типические черты, которые без труда можно приложить к самому себе.
Конкретный фильм Аллена - первый в его зарубежном портфеле - обошёлся без убийств. Однако проступки и гадостное чувство самонаказания в нём тоже присутствует.
…Две американки, серьезная Вики и легкомысленная Кристина, приезжают на лето в Испанию, где случайно встреченный ими барселонский Казанова закружит обеих в вихре знойных страстей и опрометчивых поступков.
Страсть к курортным романам, как одна из немногих возможностей для махрового обывателя испытать на практике свои романтические усилия, используется Алленом сполна. Повсюду разбросаны приманки сладкой жизни: податливый климат, художественные закоулки, отрадная леность. Красивые персонажи чудесно проводят время за бокалом вина в тени густых садов под музыку и стихи. Очень просто захватить наживку и мечтательно раствориться в прелестях заграничного отпуска. Но что-то мешает. Вероятно, чем больше искушен зритель, тем меньшее воздействие окажет на него сентиментальный набор картины, которая (и не безосновательно) кажется пустячком с видовым оформлением. Но Аллен - это всё-таки не обслуга туристических фирм, он всегда был морализатором, умело подтрунивавшим над глупостью соотечественников.  Не отказываясь от своего законного права - быть "иронией судьбы" - режиссер в самый "романтический" момент подкладывает героям очередную свинью, сбивая настроение умилительного рассказа. Разумная Вики первой угодит в постель к испанскому мачо, а ветреная Кристина, склонная к поиску неожиданностей, попадет в дурацкий лирический переплет, в котором "неожиданно" получит лесбийский опыт. Обе героини любовного ралли покинут страну корриды с такими скорбными минами на лицах, что над ними можно будет только позлорадствовать.
То же самое могут проделать недоброжелатели Вуди Аллена. Главной реакцией поклонников режиссера (как впрочем, и на другие фильмы его европейского кинопериода), по-прежнему, остается нескрываемое смущение. То ли автор слишком виртуозен в своих трагикомических опытах, что не всякий это может прочитать, то ли у него действительно не хватает фантазии на острую и едкую фразу. Ребекка Холл, Скарлетт Джоханссен, Хавьер Бардем и Пенелопа Крус выглядят весьма непосредственно и играют лучше, чем в иных звездных ролях. Но их герои слишком гладкие и плоские, чтобы очаровать так, как это умели сделать Ханна и её сестры, а также их мужья, коллеги и друзья, отвечавшие в лучших фильмах Аллена за интеллигентное население Манхэттена. При всей открытости отношений и опереточности чувств нью-йоркские протагонисты сохраняли автономность и держали дистанцию со зрительным залом, в то время как новоиспеченные секс-символы слишком навязчиво пытаются втереться в доверие. Актеров, равно как и их героев, подводит умышленность обаяния. Но персонажи малоинтересны - они бездарны и трусливы, лишены дерзости и фантазии. Неудивительно, что лирические приключения сердцеедок закончатся с истечением срока визы. У их чувств нет, и не может быть, продолжения - как нет будущего у марионеток, после выступления обязанных вернуться в свою кукольную коробку.
|
|
|
Версия для печати
