Антон Сазонов
Профессиональный фигурист Андрей Грязев ворвался в мир кино одним прыжком. Антону Сазонову стихийно талантливый режиссер рассказал о том, какое место в его жизни занимают фигурное катание и кино, как он находит героев для своих фильмов и что собирается делать дальше.
Читать далее
|
|
|
|
|
9 ноября 2006
ШАНТАЖ (Blackmail) Альфред Хичкок, 1929
Жак Лурселль
1929 – Англия (73 мин) • Произв. British International Pictures (Джон Максвелл) • Режиссёр АЛЬФРЕД ХИЧКОК • Сцен. Альфред Хичкок, Бенн У. Ливай, Гарнетт Уэстон, Чарльз Беннет, по пьесе Чарльза Беннета • Оператор Джек Кокс • Комп. Кэмпбелл, Коннели • В ролях Энни Ондра (Элис Уайт), Сара Оллгуд (миссис Уайт), Джон Лонгден (детектив Фрэнк Уэббер), Чарльз Пэйтон (мистер Уайт), Доналд Кэлтроп (Трейси), Сирил Ритчард (художник), Харви Брэбэн (инспектор).
Первый звуковой фильм Хичкока; первый звуковой фильм британского кинематографа. Он был задуман и начат как немой фильм, но Хичкок сам, хитроумно предугадывая пожелания продюсеров, сделал всё возможное, чтобы его можно было превратить в звуковую картину. Только первый эпизод остаётся во всём верен эстетике немого кинематографа. Его документальная стилистика задаёт тон всему фильму – тот самый тон, который не раз ещё будет встречаться в более поздних фильмах Хичкока (см, например, Не тот человек*). По используемой им методике – непрерывное слежение за центральным и самым уязвимым персонажем драмы – Хичкок, несомненно, является предшественником неореализма. Но, следуя за центральным персонажем, мы обнаруживаем вместе с ним знаки, то предостерегающие его, то призывающие покаяться и нагнетающие в нём беспокойство. Изобилие этих знаков и символов свидетельствует об оригинальности и дьявольской виртуозности Хичкока (то же будет происходить и в Не том человеке*). Обратите внимание на то, как блестяще использует он картину, изображающую смеющегося клоуна, палец которого направлен на смотрящего: в разные моменты фильма им может быть тот или иной участник действия, или же сам зритель, о котором Хичкок не забывает ни на секунду.
Желание повсюду следовать за главной жертвой драмы (в данном случае это Элис Уайт) влечёт за собой особую подвижность камеры, однако Хичкок не гонится за эффектными операторскими фокусами. Исключением может служить лишь самый первый эпизод – прощание с целой формой искусства (немым кинематографом), которую режиссёр очень ценил. Даже в эпизоде в Британском музее, самой зрелищной части фильма, где фабула достигает такой степени напряжения, что легко можно забыть на время об Элис, Хичкок не позволяет этого зрителю и не раз перебивает действие кадрами с девушкой, напоминая об её существовании и о переживаемой ею моральной дилемме.
Подобно клоуну на картине, весь фильм существует под знаком двусмысленности и иронии. Как это часто случалось и в более ранних фильмах Хичкока, здесь особо подчёркивается виновность неверной женщины, которую первая ошибка вовлечёт в гораздо более серьёзные неприятности. В финале желание во всём признаться (полиции) и действительное признание (своему жениху) частично оправдывают её в глазах Хичкока и объясняют, почему высшая справедливость (гибель шантажиста) в итоге дарит ей полную свободу действий. Хичкок утверждал (через несколько лет после выхода фильма и 30 лет спустя, в беседах с Трюффо), что предпочёл бы закончить фильм арестом Элис руками самого Фрэнка – этот эпизод служил бы отголоском начального эпизода. Однако продюсеры потребовали хэппи-энда. Парадокс заключается в том, что навязанный хэппи-энд существенно обогащает смысл фильма и его типично хичкоковскую тематику. Финальное освобождение героини придаёт ценности моральной и искупительной стороне признания. Моральный посыл фильма становится гораздо двусмысленней благодаря тому факту, что двое виновных (девушка, совершившая преступление, и полицейский, скрывший от следствия важные улики и по-своему шантажировавший шантажиста) так никогда и не попадут под подозрение. И это происходит в то время, когда в кино не было принято шутить с наказанием виновных. Наконец, хэппи-энд прекрасно выражает скрытый иронический подтекст сюжета: комедии ошибок, в которой Добро и Зло постоянно меняются ролями. Этот парадокс не предполагался в фильме изначально; он даже является, в каком-то смысле, «антихичкоковским» и определяет границы, за которые в остальном своём творчестве Хичкок не переступит никогда.
N.B. В то время технические средства не позволяли дубляжа или последующего озвучания, и, тем не менее, Анни Одра, у которой был очень сильный чешский акцент, была «дублирована» голосом Джоэн Барри (героини фильма Пёстро и странно*). Джоэн Барри, во время съёмок сидевшая в соседней комнате, произносила реплики за Анни Одра, в то время, как та открывала рот перед камерой. В 1983 году лондонский National Film Theater предоставил в распоряжение публики и исследователей немую версию картины (которая, впрочем, не была утрачена). В течение нескольких месяцев после проката звуковой версии, она показывалась в кинотеатрах, не оборудованных звуковым оборудованием. Эта версия представляет собой третий этап эволюции Шантажа, поскольку известно, что изначально фильм снимался как немой, затем частично был переснят под звук, и именно звуковая версия вышла в английский прокат при большой рекламной поддержке, в качестве «первого полностью звукового полнометражного фильма, сделанного в Великобритании». Продолжительность двух версий практически одинакова. Однако в нескольких важных сценах (например, в сцене изнасилования и в сцене завтрака) немая версия чуть короче – без ущерба для смысла этих сцен или силы их воздействия на зрителя. Сравнение двух версий не преподносит сюрпризов: оно лишний раз подтверждает, что изначально фильм замышлялся в немой версии, и подчёркивает избыточность некоторых звуковых эффектов, в наше время совершенно устаревших. В остальном, если немая версия кажется чище и потому предпочтительнее, то звуковая версия доказывает, как превосходно Хичкок приспособился к новому средству выразительности, даже несмотря на неизбежную статичность некоторых планов (впрочем, нисколько не раздражающих зрителя). По правде говоря, за всю свою долгую работу в кино, Хичкок никогда не упускал возможности (если считал это необходимым) использовать технические приёмы немого кинематографа: быструю смену планов с разных точек зрения, короткий монтаж и др. Экспериментаторский дух не позволял ему отказываться от какого бы то ни было приёма, способного обогатить повествование. О сравнении двух версий см. статью Чарльза Барра «Шантаж: немой и в звуке» в журнале “Sight and Sound”, весна 1983 г.
|
|
|
Версия для печати
