Елена Сибирцева
Авторы фильмов Шультес и Охотник режиссер Бакур Бакурадзе и соавтор сценариев Наиля Малахова – о кинообразовании вообще и своем обучении во ВГИКе в частности.
Читать далее
|
|
|
|
|
3 сентября 2011
Алексей Гуськов
Даже начало фестиваля уже предоставляет возможности делать некоторые выводы. Раньше фестивальный марафон, ведущий за Оскарами в Лос Анджелес, начинался в Торонто. Похоже, что бригада Марко Мюллера старается перенести старт в Венецию. Для Мостры, наверное, это стратегически правильно, но результатом становится участие в конкурсе техничных, хорошо исполненных, сыгранных хорошими актерами, но гладких, как обмылки, фильмов. В этой категории к Мартовским идам прибавился Опасный метод Кроненберга, сам по себе не содержащий ровно никаких опасных методов.
Кадр из фильма "Опасный метод", реж. Дэвид Кроненберг
Поразительно, что экранное воплощение истории знакомства и идейной конкуренции Юнга (Майкл Фассбендер) и Фрейда (Вигго Мортенсен), целиком разворачивающаяся на обширном поле шизоидно-истерического разума Сабины Шпильрейн (Кира Найтли), настолько лишена хоть каких-нибудь острых углов. Это классическая оскаровская картина: красивая, доступная и слишком правильная. Искру не высекают даже сцены, в которых Юнг порет Шпильрейн, облегчая тягость навязчивых воспоминаний о жестоком отце. Здесь нет никакой провокации, это кино можно детям показывать - если они не заснут до порки, то ничего возмутительного в ней не почувствуют - все стерильно. Это можно было бы понять, если бы картина была снята Роном Ховардом, но режиссер Опасного метода - Дэвид Кроненберг, которому раньше удавалось делать сомнительными даже невинные по сути экранные события. Кажется, того Кроненберга мы потеряли уже безвозвратно.
Тем не менее, в рамках третьего дня Венецианского фестиваля поиска нового киноязыка было хоть отбавляй.
В Бирмингемском орнаменте Лейдермана и Сильвестрова совсем нет сквозного повествования, зато есть раздельные номера (т.н. "фрагменты" - орнамента, очевидно), идущие в произвольном порядке. В них лошади пасутся вокруг портрета, двумя псевдодикторами имитируется провинциальное абсурд-ТВ, косноязычный еврей рассказывает о годах оккупации фашистами, негры играют и поют телевизору песню об Африке и пр. С наличием в кадре заявленного Бирмингема наблюдаются некоторые проблемы. "Горизонты", в которых представлен фильм - это, конечно, экспериментальная секция, но ответственный за это решение отборщик не получит за него втык только из-за неискоренимой итальянской безалаберности. Бирмингемский орнамент скорее должен был бы стать клиентом Венецианской Биеннале современного искусства, входящей в одну структуру с фестивалем. Об этом говорит и кошмарное качество изображения, не тянущее даже на бытовой проектор, и построение ленты (собрание почти несвязанных между собой сценок, снятых в основном статичной камерой), и вступительный титр ("18 представленных фрагментов отобраны специально для Венецианского фестиваля"), и даже характерная внешность создателей, больше всего напоминающих безумных художников.
Кадр из фильма "Бирмингемский орнамент"
Бирмингемский орнамент неприкрыто сделан для смеха - предъявить ему нечего, а вот к Альпам Йоргоса Лантимоса возникают вопросы. Два года назад его же Клык казался открытием - абсурдистская комедия, гротескно подчеркивающая родительскую страсть к тотальному контролю над детьми, радовала своей цельностью. Непривычная форма находилась в гармонии с содержанием, и это был новый угол зрения на драматургию, конфликт и повествование, хотя ничего вызывающе революционного в фильме не было. Альпы - более сложное для восприятия кино, возвращающее режиссера к его полнометражному дебюту - фильму Кинетта. В ней молодой греческий режиссер снимал дешевое экспериментальное кино, Кинетта и сама такая.
В Альпах тема тотального контроля остается важной составляющей, но здесь упор сделан, видимо, на выражение непреодолимого одиночества горожан. Точно сказать трудно, можно только догадываться.
"Альпы" - название маленького бюро нетрадиционных услуг, созданного по сектантским принципам (пресс-бук фильма содержит только фотографии, 15 не прозвучавших с экрана догматов сообщества и идиотский поэтический девиз). Бюро предлагает родственникам умерших временную замену для облегчения горя. Члены группы несколько раз в неделю одевают одежду почивших, пытаются говорить, как они, так же вести себя, и под руководством скорбящих разыгрывают то сцены из безвозратно ушедших времен, то фантазии родственников на ту же тему.
Руководит группой врач скорой помощи, одаривший себя кличкой Монблан (потому что это самая высокая альпийская гора, остальным предложено выбрать что поменьше). Его "предгорья" - это медсестра из больницы (она и предлагает сервис безутешной родне), тренер по спортивной гимнастике и его воспитанница. В гимнастическом зале решаются альпийские организационно-дисциплинарные вопросы, зачастую насильственно. Замена умершим из них никакая - почти не зная свои прототипы, плохо владея психологией (самый важный вопрос, который всегда выясняет Монблан - кто был любимым актером усопшего), они часто прокалываются. Более-менее спасают ситуацию сами родственники, которые сочиняют и ставят скандальные сцены - застукивают "мужа" поверх такой же подставной "подружки", несовершеннолетнюю полураздетую "дочку" - в спальне с курящим "бойфрендом" и т.д.
Что взаимоотношения внутри группы, что предоставление услуг - снова чистый абсурд, удивительным образом одновременно почти лишенный и комической, и драматической составляющих. Без них абсурд становится вещью в себе, приправой без собственно блюда. При этом видно, что Лантимос талантлив, четко видит цель, но пока еще находится в поиске верного баланса средств ее достижения.
В Альпах много сцен, в которых герои по несколько раз повторяют одни и те же фразы. С одной стороны, это обусловлено сюжетом - скорбящие попросту просят говорить что-то, что слышали раньше, или (еще чаще) то, что хотели бы слышать. С другой - в Кинетте повторений было еще больше, были они и в Клыке. Эта фиксация на предложениях живо напоминает фильмы Киры Муратовой, на нее же отдаленно похожа некоторая повествовательная отстраненность. Если вспомнить, свой стиль Кира Георгиевна тоже нащупала не сразу. Хочется верить, что у Лантимоса еще все впереди.
|
|
|
Версия для печати
