Вы создаете свои фильмы для какой-то определенной аудитории или для массовой?

Для массовой. Приходится бороться за то, чтобы донести фильм до широкой публики. Проблема создания таких фильмов, как мои, состоит исключительно в получении дистрибуции и проката. Я стремлюсь к тому, чтобы мои фильмы воспринимались как коммерческое кино для широкой аудитории. Потому что не думаю, что публика глупа. Не думаю, что зрители страдают врожденным идиотизмом, или что они дети, которых нужно баловать. Я думаю, что любой может понять Обнаженного. Полагаю, что моя аудитория – это безграничное число людей, которые как минимум не глупее меня. Мне кажется, что я снимаю народное развлекательное кино. Просто это не значит, что оно непременно должно быть похоже на суфле или бисквит с вареньем.

Но очень многие ходят в кино, чтобы сбежать от своих проблем или просто развлечься. Вы действительно думаете, что такой мрачный фильм, как Обнаженный, мог бы понравиться широкой аудитории?

Да, я так думаю. Я считаю, что единственное препятствие – это предрассудки дистрибьюторов и владельцев кинотеатров по поводу того, каким должен быть фильм. Было бы смешно, если бы все фильмы были похожи на Обнаженного. Как и если бы все питались одними бифштексами. Диета должна быть сбалансированной. А такие фильмы, как Обнаженный, должны существовать наряду с другими.



Какие темы в кино интересуют вас больше всего?

Человеческие взаимоотношения, отношения человека со своими детьми и с работой.

Речь именно о британцах, ведь так?

Лично я не воспринимаю свои работы как фильмы о Лондоне, Англии, Британии, или чем-то специфически английском. Понятно, что обстановка, местность, ландшафт таковы, но меня всегда куда больше волновали эмоциональные ландшафты людей, попадающих в сложные ситуации. Может, это и звучит претенциозно, но я думаю, что моя работа касается чего-то более универсального, чем Британия. Так что я вижу это по-другому.

Как вы думаете, люди, подобные тем, о которых идет речь в картине Все или ничего, оценили бы настроение этого фильма?

Тут дело не в моем мнении, потому что я точно знаю, что именно так оно и было. Я знаю подобных людей, смотревших этот фильм. Факт в том, что люди любят фильмы о себе. Есть знаменитое выражение Хичкока о том, что женщина, которая целый день мыла посуду и занималась домашними делами, не захочет пойти в кино, чтобы посмотреть на кого-то, кто целый день моет посуду и занимается домашними делами. Но Хичкок – и в этом смысле, и во многих других – был в миллионе миль от правды. Он не знал, что говорит.

Определенный и неизменный факт состоит в том, что люди любят кино, отражающее их собственную жизнь. Потому что им редко попадаются такие фильмы. Они считают их отличным развлечением. Они соотносят себя с ними, эти фильмы их трогают. В 1970-1980-е, как я уже говорил, я снимал фильмы не для кино, а для телевидения, наряду с другими режиссерами, которым повезло получить эту возможность. Мы делали ленты для передачи "Play for Today", их показывали по вечерам в понедельник или во вторник. Люди любили эти фильмы. У них была огромная аудитория. И это были именно такие фильмы. Люди были к ним готовы.

Кажется, однажды вы сказали, что кино должно стремиться к документальным свойствам, а я сразу подумал о таких фильмах, как Армагеддон и Матрица, и задался вопросом – стали вы уничтожать подобные фильмы, если бы обладали абсолютной властью?

Нет-нет, я бы не стал ничего уничтожать, будь у меня такая власть, потому что подобный фашизм для меня неприемлем. Я на самом деле не говорил, что кино должно стремиться к документальным свойствам. Я имел в виду, что когда снимаешь фильм, то хочешь добиться документальности в том смысле, что стремишься к настоящей трехмерности происходящего перед камерой.