В корпусе британского искусства лондонской галереи "Тейт" до 16 января проходит выставка работ Эдварда Майбриджа. В этом году минуло 170 лет со дня рождения этого великого англичанина, большую часть жизни отдавшего Америке, хулигана и эксцентрика с внешностью университетского профессора, изобретателя хронофотографии, чуть не ставшего пионером кинематографа, но так и оставшегося в его предыстории. В связи с негромкой датой происходит заметная дозагрузка репутации. В Англии вышли две монографии, посвященные собственно Майбриджу, а не "герою в контексте эпохи", а также объемистый добротный альбом.

Выставка в "Тейт Британия" – явление не только просветительское и развлекательное, но и, разумеется, идеологическое. Здесь выставляются работы гарантированно британской идентичности. Между тем, вся деятельность Майбриджа связана с Америкой. В 22 года он уезжает в Калифорнию, где занимается книготорговлей и увлекается фотографией. В 30 лет он попадает в тяжелую аварию на междугороднем дилижансе и вынужден вернуться в Англию, где ему предлагается более комфортное и гарантированное лечение. Пойдя на поправку, Майбридж окунается в мир биржевых спекуляций – ему нужны деньги, чтобы рассчитаться с долгами. Но Америка притягивает его масштабной натурой и творческой свободой, немыслимой в миниатюрной консервативной Британии. В 1867 году Майбридж возвращается в Новый Свет, где в течение 30 лет последовательно реализует несколько фотографических проектов, и уже семидесятилетним мэтром пишет две итоговые книги – "Животные в движении" (1899) и "Человеческая фигура в движении" (1901). Умирает Майбридж, тем не менее, на родине, в Кингстоне-на-Темзе – городе, подарившем ему старообразное написание имени "Эдвард". Надпись King Eadweard появилась здесь на водруженном в 1850 году обелиске в честь коронации древних монархов, когда будущему фотографу было 20 лет. Спустя 54 года его хоронят в уютной близости от королевского обелиска. Американский художник дает понять, что его символические корни и материальный прах принадлежат Англии. Это призвана подчеркнуть и выставка в "Тейт". С определенной точки зрения, это, наверное, провинциализм. Но Англия благополучно и крепко функционирует с его помощью не одно столетие.

Майбридж был выходцем из той Британии, которой вчерашняя заокеанская колония все еще представлялась пространством авантюры. Не землей обетованной, как для неустанно растущего к концу XIX века потока эмигрантов из Италии, Германии и России, но именно местом испытания, в наибольшей степени – объектом романтических переживаний. Его первые циклы конца 1860-х годов, посвященные "дикой и необузданной" американской природе, могли быть с большей или меньшей вероятностью отсняты где-нибудь в австрийских Альпах.
Но в том-то и дело, что человек эпохи реализма – эпохи, ярко запечатленной самим фактом изобретения фотографии, – свято верил в натуру и доверял взгляду, почитая его инструментом, а не творцом. Природа у раннего Майбриджа – это шифр, чей порядок воплощается в "естественной" соразмерности. Совершенство природной композиции избавляет ее от необходимости быть осмысленной. Вместе с тем, это не объект чистого созерцания в кантианском смысле, поскольку не просто не свободен от ощущений, но призван их вызывать. Эмоциональность пейзажа – открытие романтиков с их острой визуальной чувствительностью, которую они как будто нарочно тренировали незадолго до рождения кинематографа. Британцы Джон Мартин и Уильям Тернер создали беспрецедентные по эмоциональному накалу полотна, единственным активным героем которых был свет. Но, несмотря на свое британское происхождение, Майбридж тяготеет к преувеличенному германскому драматизму Каспара Давида Фридриха. Из компатриотов ему ближе всего Джон Констебль с его безупречной пейзажной композицией. Снимки Майбриджа контрастны, линейны, его занимает строение перспективы, в чем сказывается влияние американского пейзажного фотографа Карлтона Уоткинса, у которого Майбридж напрямую заимствовал сюжеты для съемки.
Интерес к распределению света внутри перспективы сказывается уже в том, что свои первые фотографические опыты Майбридж публикует под псевдонимом Гелиос. Когда в конце 1860-х появляются первые светофильтры, начинающий фотограф становится их ярым энтузиастом. Он вдохновенно снимает небо, открывая его для себя так же, как в XVII веке Якоб Рейсдаль заставил современников запрокинуть голову к бледному небу Нидерландов. По сути же Майбридж продолжает осваивать язык немецкого романтического пейзажа с его неизменной луной, встающей над молчаливыми долинами. В итоге панорама банального курорта Woodward Gardens неподалеку от Сан-Франциско превращается в загадочное, проникнутое драматизмом визуальное приключение.
Экспедиция по следам Уоткинса в долину Йосемити, затем поездка на Аляску в 1868 году – все это типичные для пейзажистов XIX века поиски идеальной натуры, которая бы сочетала в себе романтическую глубину и свежеиспеченную экзотику для буржуа, пресыщенного паром и электричеством. В XX веке эти два мотива сольются, и на свет явится туристическая индустрия с ее культом романтической пошлости. В начале 1870-х Майбридж начинает работать по найму, чтобы прокормить семью. Тогда же происходит судьбоносное знакомство с калифорнийским предпринимателем Лейландом Стэнфордом – заказчиком впоследствии знаменитых серий, фиксирующих стадии движения лошади.