Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
11 февраля 2010
Алексей Гуськов
- Вы вносите изменения в сценарий по ходу съемок?
 - Во время работы над фильмом я пытался сценарий забыть, хотя бы отложить в сторону. И на съемках каждая сцена переписывалась с нуля, а к актерам попадала лишь за день до начала работы с этой сценой. Сюжет, конечно, не менялся, но детали, фактура, диалоги изменялись по мере того, как снимался фильм. Кроме того, сценарий я всегда пишу под конкретных актеров. Например, в случае Простых вещей сценарий был переписан под Леонида Броневого. В случае Как я провел этим летом мне было изначально понятно, что начальника станции будет играть Сергей Пускепалис – мы с ним обсуждали эту историю, и писал я непосредственно под него. А Гриша Добрыгин присоединился к нам значительно позже, и учитывать его особенности мне приходилось уже во время съемок. Целиком сюжета он не знал, и чтобы ему было проще играть неопытного человека в неоднозначной ситуации, я специально не давал ему читать сценарий. Поэтому он не всегда представлял, что будет происходить дальше.
- Триллер когда начинается?
- В конце первой трети фильма. Для меня это триллер, немцы тоже в каталоге жанром картины поставили "психотриллер".
- Куда вы на надувной лодке по океану плавали?
- К Туманной станции. Она расположена на мысе Шелагский – это самая северная географически точка Чукотки, находится километрах в пятнадцати от того места, где проходила основная часть съемок, и где мы жили. В 40-е гг с Аляски мимо мыса Шелагский северным морским путём шли конвои с самолётами, танками, продуктами и т.д. Очень коварное место, мы в этом убедились на собственном опыте - туман здесь садится за пять минут. На этом мысу постоянно разбивались корабли. Там построили Туманную станцию, сотрудники которой всеми доступными способами помогали конвоям проходить мимо мыса. Станция просуществовала до 1981-го года. Всех людей оттуда сняли, там давно никого нет. Когда мы пришли туда, то нашли на станции радиограмму об эвакуации. Нашел её, причем, Гриша Добрыгин. Так вот эта радиограмма почти дословно повторяет ту, которую получает его герой в нашем фильме, и о которой умалчивает. Туда почти невозможно попасть – вертолётной площадки там нет. Впервые мы дошли до станции в 2007 году, пришлось туда лезть по скалам втроем с Костомаровым и художником Геной Поповым. И более жуткой прогулки в моей жизни не было, пробираться было очень тяжело, хотя на нас были только легкие рюкзаки. В следующий раз мы уже плыли туда на надувной лодке, и причаливали практически к скалам.
- Как вы вообще нашли это место?
- Валькаркай? Снимать надо было на реальной станции, это было как-то сразу очевидно, и я разыскал через интернет географа, Фёдора Романенко, он сейчас завкафедры в МГУ. Он историк-энтузиаст, очень многое знает об освоении Севера, бывал на многих таких станциях. Мы встречались, я многое от него узнал, заодно с его помощью проверял достоверность деталей сценария. Он мне показал фотографии примерно двух дюжин станций от Мурманска до Камчатки. И именно эта станция, Валькаркай, поразила меня тем, что это по-своему отдельный мирок: географически и топологически очень интересное место.
- Женщины с вами были?
- Нет.
- У вас вообще очень мужское кино.
- Надо что-то менять. Думаю, следующий фильм будет с девушкой в главной роли.
- Роман Борисевич, ваш продюсер, на съемках был с вами всё время?
- Нет, Рома приезжал ненадолго с сыном. Он вообще-то яростный походник, в местность влюбился сразу же, и впоследствии даже говорил, что съемки стоило затевать только ради того, чтобы съездить на Чукотку.
- Он молодой?
- Он младше меня на год, наверное. У нас вообще молодая компания.
- Я так понимаю, Борисевич предоставляет значительную свободу режиссерам, работающим под флагом кинокомпании "Коктебель"?
- "Коктебель" - маленькая компания, и отношения в ней строятся скорее на семейных началах, нет прямой линии подчинения, исходящей от продюсера. Рома обладает развитой интуицией, для меня непостижимой, но его предположения нередко оказывались верны. Он часто указывает мне на что-то в сценарии, чего он категорически не хотел бы допустить. С этим можно и не соглашаться, но потом, когда съемки подходят именно к этому этапу, я вспоминаю его слова, и он очень часто оказывается прав. Всегда прислушиваюсь к его мнению.
- Но он может позволить себе что-либо в явном виде запретить?
- Нет. Но несогласие своё выражает очень настойчиво. При этом всё же не могу представить, как режиссер нашей компании жалуется на ограничение свобод, а Борисевич на что-то накладывает вето. У обеих сторон обоюдное уважение к тому, что каждый из нас делает. В случае с нашим фильмом хочется выразить Роме благодарность за то, что он смирился с очень долгим периодом пост-продакшн – мы с Ваней Лебедевым монтировали фильм месяцев семь. Но он понимал, что исходного материала очень много. И фильм – он ведь как организм, развивается, и ему нужно время. А с января 2010 года закипела работа, чтобы дать фильму путёвку в жизнь. И я буду продолжать пахать над этим фильмом, пока не выйдет DVD, потому что задействован в каждом аспекте подготовки: аннотации, выбор фотографий для обложки, дизайн – я участвую во всём, как и Рома. И сейчас, с приближающимся фестивалем, с компанией Bavaria и с задачей в марте выйти уже в прокат, мы вошли в режим нон-стоп.
Уже известно, что фильм Как я провел этим летом в российский прокат выйдет в марте, примерно на тридцати копиях, а также уже обрёл западного дистрибьютора, Bavaria Film International.
- Да, они теперь обязуются "трудоустроить" максимальное количество территорий.
- Европу?
 - Нет, весь мир. И мы у них в этом году флагман – единственный фильм в главном конкурсе Берлинале. В их фестивальном пакете какая-то костюмная картина за €28 млн (Генрих Наваррский - прим. ред.), какой-то фильм, который снял и спродюсировал Тиль Швайгер – он уже собрал в Германии €25 млн (в российском прокате будет зваться, наверное, Красавчик 2 - прим. ред.), а хэдлайнеры – мы, и это по-настоящему приятно. Очень круто, на самом деле.
Алексей не преувеличивает – даже на страничке сайта Bavaria Film International, посвященной Берлинскому МКФ, Как я провел этим летом возглавляет список из десяти картин, попирая как раз того самого многомиллионного Генриха Наваррского. Я же радуюсь за то, что с помощью немецких партнеров удалось взять именно Берлин, который давно брезгует Восточной Европой в общем и Россией в частности. Попогребский не согласен, потому что явно более внимательно изучал историю Берлинале:
- А по-моему не очень-то и брезгует. Например, в 2006 году в Берлине победил боснийский фильм Грбавица, который я, к сожалению, не смотрел. В России эта лента, конечно же, не выходила, потому что она про последствия этнического конфликта – у нас это непопулярная тема. А что касается нашей страны, я точно знаю, что за российским кино следят непрерывно - Николай Никитин (отборщик Берлина, ответственный за всю Восточную Европу – прим. ред.), каждый год исправно поставляет им три-четыре российских кандидата. Что происходит дальше – не знаю.
 Помимо Как я провел этим летом, в Берлин для участия в разных программах отправляется ещё несколько российских картин. Например, в программу "Форум" взяли сильно критикуемый на родине фильм Я Игоря Волошина…
- …а Панорама откроется Весельчаками Феликса Михайлова (о провинциальных травести-актерах – прим. ред.)
Всегда удивляет то, что выхватывает в отечественном кинопроцессе луч внешнего внимания. По-моему, всю программу прошлогоднего "Кинотавра" можно возить по миру отдельной программой, и стесняться будет нечего.
- Раньше, когда меня спрашивали про российскую "новую волну", я говорил: "Где вы её увидели, волну эту?" А сейчас, после "Кинотавра-2009", я вдруг таки ощутил свою принадлежность к некой общности. "Кинотавр" в этом плане очень показателен – никогда раньше такого молодого состава номинантов не было. А что будет с "Кинотавром-2010", я даже представить себе не могу, потому что никто из моих знакомых в прошлом году не запустился с новым фильмом, никто не снимает. Разве что [Илья] Хржановский, но он запустился уже давно, и вряд ли его интересует "Кинотавр"…
- То есть непонятно – повторится ли такой всплеск авторского кино в нашей стране вообще? При том почти всё, что было снято в прошлом году, благополучно пролетело мимо западного зрителя.
- Да почему же пролетело? Бубен, барабан, который я, к сожалению, пока не видел, собрал несколько наград фестиваля в Локарно. В прошлом году Сумасшедшая помощь Хлебникова дебютировала в Берлине. Чуть позже Сказка про темноту Хомерики участвовала в престижной программе Каннского фестиваля "Особый взгляд". Наш фильм попал в Берлин, в конце концов. А с Весельчаками всё очень просто. "Панорама" - авторская программа Виланда Шпека, который, помимо прочего, известный активист гей-движения, и фильмы сходной тематики в его программе есть каждый год. Так же в неё попал фильм Я люблю тебя Дмитрия Троицкого и Оли Столповской. А Весельчаков я не видел и вряд ли там посмотрю, потому что мы туда всего на три дня прилетаем, посмотреть вообще вряд ли что-то получится.г
-До конца не останетесь? А как же потенциальные награды?
- Нет, мы там до конца. Для нас фестиваль начинается 17-го числа, в день премьеры Как я провел этим летом, а это означает бесконечные встречи и пресс-конференции весь день, 18-го – Talent Campus, и только 19-го, может быть, что-то удастся посмотреть.
- А почему не раньше? Времени нет?
- Нет, у меня целая история со старой визой. К тому же, 17-го февраля – день рождения Гриши Добрыгина. Нам показалась удачной мысль сделать премьеру в день рождения одного из двух наших актеров, мы написали предложение немцам. И они пошли нам навстречу.
Надо заметить, что у фильма, стартующего ближе к концу фестиваля есть некоторое преимущество – если он в самом деле хорош, то может при подведении итогов затмить собой всё остальное. Поэтому сговорчивость менеджмента Берлинале может оказаться хорошим знаком.
- С самого начала совсем не было ощущения, что мы имеем дело с машиной с железными челюстями, которая всех перемалывает. У меня такое чувство возникло, когда мы с Борей [Хлебниковым] были с Коктебелем в Канне (в рамках программы "Неделя международной критики" - прим. ред.). Батюшки святы – какая же это ярмарка тщеславия! Всё это отталкивало, я сбежал в какой-то переулок и сидел там, тихо потягивая пиво, не желая уже ни с кем разговаривать. Вижу краем глаза – кто-то приближается, знакомый наверное, сейчас придется здороваться, разговаривать о чем-то… А не хочется уже – трясёт от всего этого. Поднимаю глаза – а это Катрин Денёв, в тёмных очках и, кажется, с теми же чувствами забрела сюда. В Берлине-то как раз всё очень демократично. Дитер Косслик (директор Берлинале – прим. ред.) лично написал мне письмо про Как я провел этим летом, сказал в нем, что о фильме думает и почему он оказался отобран – было ощущение, что картину взяли не из коньюнктурных соображений, а потому что она действительно понравилась. Это обстоятельство тоже очень греет душу.
|
|
|
Версия для печати
