Антон Сазонов
Профессиональный фигурист Андрей Грязев ворвался в мир кино одним прыжком. Антону Сазонову стихийно талантливый режиссер рассказал о том, какое место в его жизни занимают фигурное катание и кино, как он находит героев для своих фильмов и что собирается делать дальше.
Читать далее
|
|
|
|
|
22 октября 2007
ФЛАМИНГО-РОУД (Flamingo Road) Майкл Кёртиц, 1949
Жак Лурселль
1949 – США (94 мин) • Произв. Warner (Джерри Уолд) • Режиссёр МАЙКЛ КЁРТИЦ • Сцен. Роберт и Салли Уайлдер • Опер. Тед МакКорд • Муз. Макс Стейнер • В ролях Джоан Кроуфорд (Лэйн Беллами), Закари Скотт (Филдинг Карлайл), Сидни Гринстрит (Титус Семпл), Дэвид Брайан (Дэн Рейнольдс), Глэдис Джордж (Лют-Мэй Сандерс), Вирджиния Хьюстон (Аннабелла Уэлдон), Фред Кларк (Док Уотерсон).
Майкл Кёртиц умер слишком рано (в 1962 году), чтобы при жизни быть открытым, изученным и обласканным по заслугам любителями кино, у которых так много причин быть ему благодарными. Его огромное творческое наследие, не поддающееся тематическому анализу, отличается удивительным и постоянным разнообразием. Разнообразием в сюжетах, жанрах, интонациях, но также и в той публике, которым адресованы его картины. Нет такого зрителя, который бы в тот или иной период своей жизни не нашёл что-то своё в одном из 165-и фильмов, снятых им в его родной Венгрии, в Австрии, Германии и, конечно же, Соединённых Штатах.
Фламинго-Роуд занимает 136-ю позицию в его фильмографии, составленной Джеком Эдмундом Ноланом (журнал “Films in Review”, ноябрь 1970), и обращается к зрелому зрителю. Как и в картинах Милдред Пирс (Mildred Pierce, 1945) и Блестящий лист (Bright Leaf, 1950), Кёртиц говорит в нём об амбициозности, трусости, коррупции и – особенность этого фильма – о скрытой угрозе, которую они каждодневно представляют для демократии. Главный талант Кёртица – талант великого рассказчика. Он раскрывает тему, опираясь на обильный урожай фактов и персонажей, несколькими точными штрихами обозначая их особую выразительность, их место в историческом и социальном контексте, характерном для описываемой эпохи или заданного окружения. У Кёртица, который не привык управляться малыми средствами, план часто приравнивается к эпизоду, а эпизод – к целому фильму, если судить по предлагаемому публике количеству сведений, впечатлений и ремарок. Хотя драматургически это нагромождение всегда сохраняет ясность (благодаря изяществу и мастерству рассказчика), Кёртиц иногда может потеряться в нём, и мы теряемся вместе с ним – впрочем, не без некоторого удовольствия. Иногда же, как в этом фильме, напротив, доминирует общая позиция, а многочисленные эпизоды и персонажи призваны обогащать её, испытывать на прочность или подчёркивать некоторые нюансы: Кёртиц на высочайшем уровне владеет искусством делать отступления от сюжета и извлекать из них пользу.
В этой картине отражён взгляд режиссера на демократию, близкий к разочарованию, но не к отчаянию. Её выживание каждый день зависит от того, насколько небезразличны даже самые скромные граждане к вопросам политики, насколько они способны хоть как-либо ограничить окружающую их коррупцию (которая, по всей видимости, никогда не исчезнет из общества бесследно), а также, конечно же, от индивидуальной жизненной силы состоявшихся или потенциальных жертв этой коррупции. Это прагматичная точка зрения, в которой гармонично соседствуют индивидуализм и определённая доза общественной сознательности. Мы видим, как по ходу сюжета наполовину коррумпированный человек (персонаж Дэвида Брайана) становится «героем» этой истории, не имеющей героев. Амбициозная женщина, чуть было не заблудившаяся в своих мечтах о достатке, невольно окажется в роли поборника справедливости, пройдя насквозь через самые разные общественные слои города и через самые показательные его районы. Из всего этого рождается извилистое повествование, в котором уживаются романтизм, горечь, ясность сознания и вполне понятное любопытство к фигурам чудовищ (таких, как персонаж Сидни Гринстрита) на фоне влажных ночных пейзажей обычного маленького городка, ничем не отличающегося от прочих.
|
|
|
Версия для печати
