Елена Сибирцева
Авторы фильмов Шультес и Охотник режиссер Бакур Бакурадзе и соавтор сценариев Наиля Малахова – о кинообразовании вообще и своем обучении во ВГИКе в частности.
Читать далее
|
|
|
|
|
8 октября 2007
АМЕРИКА, АМЕРИКА (America, America) Элиа Казан, 1964
Жак Лурселль
1964 – США (177 мин, затем – 168 мин) • Произв. Warner-Athena Enterprises Corporation (Элиа Казан) • Режиссёр ЭЛИА КАЗАН • Сцен. Элиа Казан, по его же роману • Опер. Хэскел Уэкслер • Муз. Манос Хаджидакис • В ролях Статис Иаллелис (Ставрос Топузоглу), Фрэнк Волф (Вартан Дамадян), Гарри Дэвис (Исаак Топузоглу), Елена Карам (Вассо Топузоглу), Эстель Хемсли (бабушка), Грегори Розакис (Хоаннес Гардашян), Лу Антонио (Абдул), Салем Людвиг (Одиссей Топузоглу), Джон Марли (Гарабет), Джоанна Франк (Вартухи), Линда Марш (Томна Синникоглу), Пол Манн (Алеко Синникоглу), Роберт Г. Харрис (Аратун Кебабян), Кэтрин Бэлфор (София Кебабян).
На сегодняшний день это – завещание Казана: три фильма, снятые им после этой картины, занимают в его творчестве второстепенное место. В самом деле, после Америка, Америка Казан посвятит свои основные силы литературному поприщу. Как и Уэллс (когда он не экранизирует Шекспира), Казан прежде всего стремится рассказывать истории, способные выявить истоки, фундаментальные основы и специфические особенности нашего века. Так, Америка, Америка – это и семейная хроника, частично использующая архивы Казана (самому режиссёру главный герой приходится дядей), и рассказ об одном из источников происхождения Америки.
В захватывающей истории о посвящении и ученичестве, которые проходит человек в своей жизни, Казана занимают ситуация, в которой оказывается эмигрант, и особенности его психологии. Хитрость, упорство, закалённый характер и, в некотором смысле, чёрствое сердце – такова вторая натура эмигранта, таковы «добродетели», необходимые ему для выживания. В то же время Казан, всегда проявлявший особый талант в том, чтобы находить общее в частностях, демонстрирует по этому случаю свой взгляд на человеческое бытие: нечто вроде бега с препятствиями через руины. Если Уэллс в Мистере Аркадине* описывает необычного эмигранта, живущего за гранью закона и всего обыденного, то Казан стремится вывести в качестве центральной фигуры эмигранта заурядного, растворившегося, утонувшего в американской толпе и ставшего её составной частью. Тем не менее, его приключение вовсе не лишено мистического характера, поскольку прежде всего это – горячечный поиск «земли обетованной» и недосягаемого покоя.
Чувствуя бóльшую свободу, нежели при работе над фильмами для крупных студий, Казан тут отказался от «синтетического» стиля, наивысшие достижения которого связаны с лирическим использованием широкоэкранного формата (К востоку от рая*, Дикая река*). Для картины Америка, Америка он выбрал гораздо более аналитический и рубленый стиль, придающий более важное значение крупным планам и монтажу и возвращающийся таким образом к русским источникам в кинематографе. В строго драматургическом плане фильм не столь выверен и отточен, как предыдущие картины Казана, обязанные частью своей мощи сотрудничеству режиссёра с крупными писателями – такими, как Стейнбек, Теннесси Уильямс, Уильям Индж и др. Ритм часто угасает, а некоторым эпизодам (напр., описанию жизни и быта семьи Синникоглу) придаётся такое значение, что они превращаются в огромные скобки, грозящие поглотить весь фильм. Повествовательные техники романа и фильма накладываются друг на друга, но не уживаются между собой. Но вдохновение Казана обладает такой конкретностью, такой подлинностью и такой редкой искренностью, что поток эпизодов, пусть и замедляет порой свой бег, чаще всего вызывает в зрителе участие и даже энтузиазм.
БИБЛИОГРАФИЯ: сценарий и диалоги в журнале “L’Avant-Scène”, № 311-312 (1983). Этот номер содержит также статью Клода Бейли, подводящую итог литературному творчеству Казана. По поводу романа «Америка, Америка» – первой из его книг, изданных во Франции – Бейли пишет: «Это, в одно и то же время, завуалированная автобиография, сценарий фильма, постановка которого стала такой нелёгкой задачей (после провала в прокате восхитительного Великолепия в траве*) и несколько тяжеловесная шлифовка персонажей, которые получат подлинную жизнь лишь на съёмочной площадке: заметки на память режиссёра, находящегося на гребне своей карьеры, который внезапно переживает нашествие призраков его юности и пытается навести в их рядах порядок, прежде чем оживить их на экране (…) Несмотря на всю амбициозность предприятия, это была лишь вспомогательная работа, нечто вроде объёмного набора заметок, сделанных на полях фильма».
|
|
|
Версия для печати
