Антон Сазонов
Профессиональный фигурист Андрей Грязев ворвался в мир кино одним прыжком. Антону Сазонову стихийно талантливый режиссер рассказал о том, какое место в его жизни занимают фигурное катание и кино, как он находит героев для своих фильмов и что собирается делать дальше.
Читать далее
|
|
|
|
|
8 сентября 2011
Алексей Гуськов
Фильмы Сокурова - это трудная вода, как когда-то пел Лагутенко. Фауст - особенно трудная.
Задолго до премьеры было известно, что "Фауст" в интерпретации Арабова и Сокурова будет отрицать дьявольскую природу искушения, и вина за страшные грехи будет возложена лично на Фауста. На деле оказалось не совсем так - фильм скорее лишь ставит под сомнение абсолют зла в лице Мефистофеля, предлагая реципиенту самому перераспределить ответственность между подручным дьявола и его клиентом Фаустом.
Из всех фильмов идущей Мостры Фауст - самый психоактивный. Чтобы помочь зрителю сомневаться, режиссер сознательно погружает его в крайне нестабильное состояние. Картина безрадостного житья уведена практически в монохром, неоднократно виданный в предыдущих фильмах Сокурова. Здесь это холодный, бледно-зеленоватый оттенок, заполняющий мутноватый экран (кадры из пресс-кита взяты, видимо, еще до окончательный цветообработки). Ощущение такое, что фильм происходит за стенкой плохо освещенного и давно нечищенного аквариума. Причем, учитывая довольно-таки властную природу личности самого Сокурова, можно предположить, что в аквариум помещено отнюдь не действие, а его зрители.
Воспринимать фильм чудовищно трудно, он по-настоящему неприятен. Помимо угнетающей цветовой гаммы, из равновесия выводят неестественные поведение, пластика, мимика и речь героев. Вкупе все это вызывает ощущение измененного сознания, бесконечного дурного сна, и очень многие предпочли проснуться и уйти. Через диалоги, как и через липкую образность, приходится натужно тянуть себя, как в болоте. Одновременно актеры на экране постоянно продираются друг через друга - стоит хотя бы двум людям оказаться рядом, как они начинают протискиваться, помогая себе руками и всем телом, чуть ли не по-змеиному переползать.
Не стоит расстраиваться, что в голову Кроненберга вселился Рон Ховард - Сокуров дает такого Кроненберга, которого мы с его ранних фильмов не видели. Мефистофель здесь - буквально тварь, в которой более-менее человеческие только лицо и речь. Когда он лезет голышом купаться к прачкам, нам предложено долго разглядывать его непропорциональное, уродливое, бесполое тело с мелким хвостиком, как будто слепленное из кусков рыхлого теста. Одна из наиболее отвратительных сцен - гомункулус (здесь - что-то среднее между новорожденным человеком и голой гусеницей), умирающий на камнях в осколках своего разбитого стеклянного обиталища. Открывается фильм крупным планом синих "причиндал" трупа мужского пола, а когда камера поднимается из его ног, мы наблюдаем физиологически подробное вскрытие с непроизвольно вываливающимися кишками.
В фильме есть сцена, где отец Фауста лечит больных, растягивая их на дыбе. Это очень похоже на невольную экранизацию режиссерского метода. И все это ради того, чтобы засомневаться в существовании дьявола? Спору нет, фильм показывает, что человек - обитель зла даже безо всяких проделок нечистого. Только вот, думается, сокуровская аудитория в большинстве своем давно уже об этом догадалась.
|
|
|
Версия для печати
