Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
11 мая 2011
Алексей Гуськов
 Открывается 64-й Каннский фестиваль, самое определяющее событие в мире авторского кино, из жерла которого в ближайшие дни выйдет львиная доля наиболее значимых фильмов года. Именно они будут сигнализировать свежие тенденции и диктовать кинематографическую моду. Синематека обязательно расскажет вам о самых интересных картинах в ежедневных репортажах, но сначала стоит поговорить о той стороне фестиваля, которая критически важна, хоть и не имеет прямого отношения к киноискусству.
Фестивали в чистейшем своем виде как смотр хорошего кино и слет кинематографистов представляют интерес для весьма ограниченного круга ценителей и профессионалов. Сегодня кажется уже очевидным и неизбежным - чтобы стать действительно влиятельным мероприятием, нужны звезды, деньги и скандалы. Качество кино при этом – условие обязательное, но недостаточное.
Широкая известность – естественная задача большинства фестивалей. Канн давно уже использует одну и ту же эффективную схему привлечения общественного внимания. И лучшей в мире конкурсной программе отведена в ней отнюдь не главная роль. Гораздо лучше помогают достижению поставленной цели управляемые скандалы и голливудские звезды.
Успешную организацию безопасной шумихи в этом году удобнее всего показать на примере грамотной игры на кастинге нового фильма Вуди Аллена Полночь в Париже. Эпизодическую роль в нем играет Карла Бруни, жена президента Франции Николя Саркози. Когда стало известно, что Бруни приедет на каннскую премьеру этой картины (фильм открывает фестиваль), организаторы добавили в официальную программу ленту Ксавье Дюринже Завоевание, в художественной форме рассказывающую о политическом взлете Саркози. За то, что это даже не политический жест, а скорее эпатажный, говорит позиционирование картины – она поставлена вне конкурса. Ставка делается не на качество, а на умеренную скандальность – успешный прошлогодний опыт с внеконкурсными фильмами про Чаушеску и Ильича Рамиреса Санчеса учтен и развит. В итоге пресса с удовольствием судачит о несколько неудобном положении Бруни, а заодно строит предположения, явится ли Саркози в курортный городок поддержать супругу. Не явятся оба, но вес события от подобных слухов все равно уверенно растет.
Тот же пример косвенно говорит о том, что Канн не пытается заниматься иной политикой, кроме художественной, и не претендует на политическую влиятельность. Здесь в неё только играют, что выгодно отличает этот форум от, скажем, Берлинале, который старательно, из года в год, всерьез собирается менять мир к лучшему, обращая внимание на его проблемы, чем ставит себя во всё более глупое положение. С другой стороны, полное отсутствие намека на политическую позицию – это другая крайность, лишающая изюминки, например, Московский кинофестиваль.
Свободный дух Каннского фестиваля второй год подряд без зазрения совести оттеняется очерненной фигурой иранца Джафара Панахи. Режиссер, условно осужденный на шесть лет за несогласие с текущим иранским режимом, в прошлом году виртуально заседал в жюри, а в этом будет заочно представлен работой с красноречивым названием Это не фильм. Поскольку кино снимать ему уже не дают, он задокументировал собственное ожидание решения суда. Не фильм расположился, опять же, вне конкурса.
Помимо причастности к политике, только наплыв известных лиц способен убедить людей, в целом далеких от кино, в том, что это действительно важное событие. Здесь Канну давно уже нет равных, а его организаторы стесняются в средствах привлечения знаментостей меньше всех своих главных конкурентов.
Ежегодные мировые премьеры голливудских блокбастеров, от одного названия которых у большинства синефилов начинают ныть зубы, уже стали привычным явлением. Здесь стартовал Код да Винчи, последние Звездные войны, 13 друзей Оушена, в прошлом году – так и не ставший кассовым суперхитом Робин Гуд. И все ради звезд и паблисити. В этом году, чтобы красную ковровую дорожку осенил звездным светом Джонни Депп, в Канне будут явлены миру Пираты Карибского моря 4. На тот факт, что бюджет этих зачастую пустотелых "гвоздей программы" мог бы покрыть производственные расходы большинства, если не всех, конкурсных фильмов, организаторы кокетливо смотрят сквозь пальцы.
Ежегодное внеконкурсное участие фильмов Вуди Аллена тоже имеет свою вполне прозаическую причину – в конкурсе ему давно уже нечего делать, но, во-первых, в его картинах до сих пор охотно снимаются голливудские знаменитости, а во-вторых, он исправно выдает по фильму в год, обеспечивая Канну ежегодный гарантированный минимум звездного небосклона. Если вдруг с Вуди что-то случится, у Жиля Жакоба прибавится хлопот.
К чести Каннского фестиваля, собрать созвездие знаменитостей он может и не прибегая к специальным ухищрениям, хотя получается это не каждый раз. 2011 год явно грозит быть очень успешным в этом отношении. Сразу в двух конкурсных фильмах снялся Шон Пенн: Должно быть здесь Соррентино и Древе жизни Малика. В последнем главную роль сыграл Брэд Питт, вместе с которым на Круазетт явится Анджелина Джоли. Стоит ли говорить, что все общенациональные издания по всему миру в обязательном порядке пишут о том, куда направляется самая известная семейная пара в мире. И ведь даже упрекнуть не в чем – нет сомнений в том, что Терренс Малик, последний крупный американский режиссер старой школы, до сих пор не ушедший в развлекательный жанр по примеру Скорсезе, заслуживает места в главном конкурсе Канна.
Регулярной практикой Каннского фестиваля стало приглашение председателем жюри известнейшего американского кинематографиста. В 2011 году на этом ответстсвенном посту Тима Бертона заменяет Роберт Де Ниро.
Звезды – яркая одежка фестиваля, под которой скрывается дородное тело кинорынка. Сейчас уже трудно себе представить, что в 1960-м г, когда кинорынок в Канне впервые открылся параллельно с фестивалем, его участников было всего десять, а в качестве импровизированного экрана использовалась большая холстина, свисающая со стен старого фестивального дворца.
Кинорынок, сопровождающий Каннский МКФ наших дней, далеко не самый крупный, но по охвату циркулирующей там кинопродукции он существенно шире того, что демонстрируется в официальных программах. Ежедневно здесь проходит огромное количество показов, встреч и переговоров, никак не пересекающихся с конкурсом. Многие участники рынка даже не появляются в залах фестивального дворца – уж слишком там суетно. Деньги, протекающие прямо и косвенно через кинорынок – это кровь всего мероприятия, без нее оно бы давно потеряло всякую значимость и усохло до карликовых размеров. Самая большая и деловая часть смотра одновременно является самой непубличной его частью – это закрытый клуб, который днем ворочает финансовыми потоками, а вечером развлекает себя ужинами, коктейлями и кулуарными вечеринками "только по приглашениям".
Сегодняшний Канн по своей глубинной сути не слишком далек от богатого индустриального корпоратива, снобского мероприятия для избранных. Уже многие десятилетия на кинофестиваль неровными рядами слетаются старлетки, мечтающие познакомиться с влиятельными и богатыми воротилами кинобизеса. И их тут гораздо больше, чем киноманов, для которых целенаправленный визит на средиземноморский курорт быстро оборачивается гарантированным разочарованием.
В преддверии фестиваля каждый год появляется большое количество невольно издевательских заметок с названиями вроде "Пять фильмов, которые надо обязательно посмотреть в Канне" или "10 каннских фильмов, которые нельзя пропустить". Следовать таким рекомендациям ни в коем случае не стоит. Канн, единственный из крупных фестивалей, совсем не продает билеты на обе главные программы: основную конкурсную и "Особый взгляд". На многие показы попасть все ж таки можно, но для этого нужно обладать или недюжинным упорством, или коммуникативными способностями выше среднего. С постоянством, достойным лучшего применения, возле главного входа в фестивальный дворец ежедневно образуется спонтанное дежурство страждущих. Большая часть отряда просто пассивно топчется, держа в руках листочек с названием желанного фильма, другие дергают за рукав и заискивающе смотрят в глаза пробегающим мимо аккредитованным лицам. И хотя обе тактики реально способны принести дивиденды в виде неиспользованных приглашений, большинство пришедших с улицы энтузиастов удаляется в итоге ни с чем.
Для праздно любопытствующих возможное утешение состоит в том, что столкнуться здесь нос к носу с известным человеком или любимым режиссером не трудно – Канн маленький, и жизнь его кипит в котле нескольких ближайших к набережной Круазетт улочек.
Для настоящих синеастов здесь все же найдется отдушина посерьезнее – им дозволено смотреть на игры в песочнице, роль которой выполняют программы "Двухнедельник режиссеров" и "Неделя критики". Эти секции изначально рассчитаны на молодых да ранних участников, известных имен там не встретить, а слепой просев программы легко может превратиться в сомнительное удовольствие поиска крупинок золота в горах пустой породы. Но интерес в этом процессе однозначно есть – тех режиссеров, кто проявит здесь должное усердие, каннские боги возведут на Олимп, куда простым смертным хода нет.
Причина доступности этих секций проста – если показы двух главных конкурсных программ редко проходят без аншлагов, то до того же "Двухнедельника" из-за хронического дефицита времени многие журналисты не доходят вообще, не без боли оставляя без внимания становление нового костяка авторского кинематографа. Пишушую братию тоже можно понять – одно только освещение двух главных программ способно оставить критиков без регулярного питания и лишает нормального сна, а в 2011 г обе они – основной конкурс и "Особый взгляд" - очень интересны.
Нынешний каннский конкурс выглядит заметно сильнее прошлогоднего. О многом говорит тот факт, что новым фильмам таких именитых режиссеров, как Брюно Дюмон, Гас Ван Сэнт и Андрей Звягинцев, в конкурсе места не хватило – все они станут флагманами программы "Особый взгляд". И ведь это люди, чьи фильмы в Канне в недавнем прошлом получали награды. Здесь, правда, неизбежно вспоминается каннский конкурс двухлетней давности, который загодя казался фантастическим, но ожиданий не оправдал совсем. Причем в обоих случаях интересно то, что главных фигурантов конкурса, к которым приковано повышенное внимание, двое: Ларс фон Триер и Важный Американский Режиссер. В 2009-м г это был Квентин Тарантино с Бесславными ублюдками, в 2011-м – Терренс Малик и его долгожданное Древо жизни. И надо признать, что даже далеко не идеальные последние экзерсисы фон Триера и Малика никак не притупляют истовости общего предвкушения.
Фон Триер – прижизненный классик, который уже никому ничего не обязан доказывать. Его Меланхолия, развивающаяся на фоне стремительно надвигающейся катастрофы планетарного масштаба, грозит быть таким же тяжелым переживанием для зрителя, каким стал Антихрист. Режиссер давно уже не скрывает, что годами находится в психологически тяжелом состоянии, и чем дальше, тем более незамутненным оно транслируется на пленку. Но талант-то никуда не делся, это очевидно, и наблюдать за жутковатой рефлексией гения становится все интереснее и интереснее.
В случае с Древом жизни аппетита добавляет то обстоятельство, что фильм, можно сказать, побывал уже на трех фестивалях. Древо ждали в Канне еще в прошлом году – место ему было гарантировано, но Малик, позволяющий себе работать в темпе Германа с Кубриком, не успел закончить картину. Все думали, что куш в итоге осенью сорвет Венецианский МКФ, но фильм не появился и там; потом Древо прочили зимнему Берлинале, но Малик все же предпочел явить свое новое творение миру именно на французском лазурном берегу.
Но даже без этих двух картин конкурс был бы очень интересен: здесь и Аки Каурисмяки после пятилетнего молчания с франкоязычным Гавром, и Педро Альмодовар с психотриллером Кожа, в которой я живу, и очередная "социалка" от дважды обладателей Золотой пальмовой ветви братьев Дарденн, и первый конкурсный 3D-фильм в истории смотра – Харакири: смерть самурая Миике, и задорный формалист Паоло Соррентино с англоязычным дебютом Должно быть здесь, и многое другое! Единственное, что печалит – это отсутствие в главном конкурсе российских фильмов, отчасти компенсируемое участием в "Особом взгляде" не только упомянутой долгожданной Елены Звягинцева, но и Охотника Бакура Бакурадзе, "повышенного" как раз из "Двухнедельника режиссеров" после дебютного Шультеса.
Пикантную нотку в вязкое ожидание привносит тот факт, что большинство знаменитых мастеров, участвующих в фестивале, толком о своих новых работах ничего не говорят (Малик упорствует больше других). И это превращает вполне конкретные фильмы в смутный объект желания – ход, достойный организаторского гения Жиля Жакоба, хоть он и не может иметь к этому отношения. Тем не менее, нельзя не отдать ему должное.
Звезды привлекают внимание, кинорынок – большие деньги. Они необходимы, но немеркнущая репутация смотра строится не на них, а на грамотном отборе фильмов-участников конкурса. Людей, которые в курсе приезда в Канн Брэда Питта, на порядки больше тех, кто живо интересуется, например, новым фильмом Алена Кавалье. Но уже через год визит Питта будет навечно забыт и никак не сможет влиять на уровень уважения к фестивалю, а скромная копеечка поклонников весьма авангардного Кавалье продолжит капать в репутационную копилку десятилетиями.
Встречают-то по одежке, провожают по уму. И мы с вами не станем следить за тем, кто, с кем, зачем и в чем приехал. Синематека предпочитает видеть в Каннском фестивале флюгер, отслеживающий малейшие изменения ветра в киноискусстве, и именно с этих позиций мы будем вести ежедневные репортажи с места событий.
Будьте с нами!
Канн-2011 на Синематеке
|
|
|
Версия для печати
