Значит, никакого давления тут не было?

Давления?! На меня некому оказывать давление, кроме меня самого. И мне этого хватает, бывает непросто.


Я говорю, скорее, о подспудном давлении. Скажем, у Отрыва была волна отрицательной критики.

А.М. Да, критика разъедает, что та, что другая, с обеих сторон, лишает иллюзий, без которых ничего не сделаешь. Не нужно очень поддаваться ей. По Отрыву было больше негатива, чем по новой картине. Сейчас, наоборот, от критиков, чьим мнением дорожу, слышу и читаю только хорошее.


Вас не настораживает, что новый фильм нравится всем?

Не так уж и всем. Продвинутой, что называется, публике, видимо, да. Продвинутой не в смысле эрудиции или фанатического синефильства, а сохранившей способность чувствовать и думать, у которой мозги еще не совсем залиты йогуртом. Но есть и другие люди, и каждый имеет право на свое восприятие, мнение, так что водораздел существует. Есть люди, которые искренне не понимают, почему человек не бежит, когда ему страшно. А есть и такие, кому это все уже и вовсе не нужно и неинтересно. Совсем. Это очень далеко от них, что Чернобыль, что тридцать седьмой год, что Великая отечественная война… "Зачем мне это лишний раз?" - удивляются они и на кино такого рода предусмотрительно не ходят. Ну, не ходят и не ходят, правильно делают. Что касается меня, мне, в общем, не так интересно, хвалят или ругают. Важнее, чувствует ли человек, колотится ли его сердце вместе с моим, с моей картиной.


Работать в паре с режиссером, наверное, проще?

Это детсадовское утешение: дескать, была девочка, которая ходила со мной за ручку. Все равно ведь ты остаешься один на один с белым листом бумаги, когда все это строишь из ничего. Ты имеешь все радости полного нуля, ощущения бессилия и уверенности, что на этот раз – все, не могу. Преодолеваем, стараемся.


В современном отечественном кинематографе появилась тенденция снимать конфликт через выход героя на религиозную стезю. Почему вы никогда не пользуетесь этим ходом?

Потому что для меня это не выход. То есть такой выход может быть для каждого отдельного человека, и это его личное дело. Главное, чтобы было потребностью. Но это ведь не панацея, тем более в искусстве. Отпускать людям грехи на экране – дело вкуса, так скажем. Можно, значит, безобразничать, совершать мерзостные преступления, а вечером поставить свечку и получить прощение. Или сходить в кино за утешением, чтобы завтра продолжать творить уродство. Что ж, это разновидность массовой культуры с удобным для зрителя и широко востребованным терапевтическим эффектом.


Он работает и на элитарную аудиторию, интеллигенцию!

Человек тяготеет к тому, чтобы ему отпускали грехи, но это не интеллигенция. Александр Исаевич Солженицын писал об "образованщине". Это именно "образованщина" поет в Плюмбуме Окуджаву. Возле бизнеса выработался слой таких людей. Им для комфорта достаточно достичь своего уровня, низкого или даже очень высокого, не суть важно. И вот им нужно, чтобы кино их обслуживало. Когда персонаж совершает убийство, а потом весь фильм на экране осыпает себя крестами, каясь – это "работает", да. Зритель сразу вспоминает свою жизнь, в которой было и еще будет много чего такого же, независимо от количества покаяний, и понимает, что все не так уж плохо. Можно гнуть свое и еще в рай успеть. Очень хорошо воспринимается менеджером среднего или олигархического звена. Он смотрит и думает: "А ведь это правильно! Много я всего наделал, но мне ведь простится!" Тут есть утешительное послание. И своего рода отпущение грехов, в смысле лукавое благословление грешить дальше, не без того. Вообще эти религиозные манифестации в искусстве – дело, наверное, если не подозрительное, то уж тонкое, деликатное, это точно. Я-то считаю, что чем больше у тебя внутри, тем меньше знают об этом остальные. Сам живи по совести, не пакости каждый день и молись, если можешь, про себя, не делая это предметом конъюнктуры.


Тогда целая сфера человеческого бытия не будет отражена в кино. Но о ней ведь можно говорить! Есть примеры Дрейера, Брессона. Кино должно искать этот язык.

Язык, именно. Особенный. Чтобы на экране не возникал урок, довольно дешевый и назидательный. В этом направлении у нас немного сделано. Можно ведь обойтись и без церковных костюмов. Когда много костюмов – это опять же подозрительно.


Лишь бы эти костюмы подходили.

Конечно. И важнее всего – серьезное выражение лица.