О трагичных временах советскому художнику предписывалось говорить исключительно с надрывной патетикой. В отличие же от пропаганды с её изначальной установкой на "двуцветную" картину мира, якобы расколотого на фатально враждебные друг другу силы, сама интонация героической комедии как бы сближала и "уравнивала" персонажей из разных враждующих лагерей, что заведомо сдвигало заданные казённой идеологией смыслы. Режиссёры быстро уяснили, что этот жанр идеально подходил для тонкой художественной реабилитации тех, кому советская власть упорно отказывала в реабилитации социальной.

Так, капитан крейсера из фильма Мичман Панин, сыгранный выдающимся актёром Николаем Сергеевым, само достоинство и благородство, истинное воплощение успешно вытравлявшейся "Великим Октябрём" человеческой породы. Ясно, что он представлен с видимым укором... не царскому режиму, а измельчавшему советскому населению. Авторы фильма вообще явно любовались обречённым миром 1912-го года: флотские офицеры здесь интеллигентны и романтичны, "старорежимный" суд - легковерен и либерален, а быт крейсера выглядел уютным и эстетически притягательным.

В фильме Начальник Чукотки Алексей Грибов играет Тимофея Ивановича Храмова, таможенника на севере, опять же - царского и знать не знавшего ни о какой революции, пока в его отлаженное хозяйство не заявилось с мандатом и маузером "племя младое, незнакомое" - юный горлопан в островерхой будёновке. И нельзя не увидеть, что якобы отрицательный Храмов - этот тёртый калач, хитрющий, прожжённый служака, при том - умный, основательный, домовитый и деловитый, - изображается с большей симпатией, чем его недалёкий новоявленный "начальник", "именем революции" наставляющий на остолбеневшего старика маузер.


Другой "обломок империи" и тоже, кстати, таможенник - Верещагин из Белого солнца пустыни, - положительный герой уже без всяких оговорок. Сыгранный Павлом Луспекаевым русский богатырь, томящийся без особых дел, пока боевые трубы не позовут биться за родимую державу, стал народным любимцем. Даже образ борца с большевизмом, басмача Абдуллы из этого же фильма выходил поначалу столь не к месту привлекательным, что вызвал редакторский переполох - и этого брутального, обаятельного, сластолюбивого мужчину с гордым профилем прирождённого воина и повелителя пришлось усиленно компрометировать живописанием всё новых его злодеяний.

Под прикрытием жанра героической комедии на советские экраны можно было протащить даже положительного... белогвардейца. Так, в "застойные" времена песня "Русское поле" (музыка Яна Френкеля, текст Инны Гофф) получила такое официальное признание, что её впору было исполнять вместо национального гимна. Впервые же она прозвучала в фильме Новые приключения неуловимых (р. Эдмонд Кеосаян, 1968) - задумчиво перебирая струны гитары, её негромко и проникновенно, словно беседуя сам с собой, пел... "белый" офицер, персонаж Владимира Ивашова. В фильме Служили два товарища поручика Брусенцова играл Владимир Высоцкий - не только без всякой комедийности, но и как однозначно трагедийного героя. Чтобы симпатии зрителей склонялись не к нему, а к героям-красноармейцам, этот магнетически притягательный персонаж тоже пришлось драматургически компрометировать, к тому же роль была нещадно сокращена. Но в кино не слишком важны идейные позиции героев - кто из них киногеничнее, тот и прав.

Фильм Республика ШКИД реабилитировал "проклятое прошлое" более изощрённо и радикально. Изображая школу-интернат для бездомных детей, возникшую в Петрограде ранних 20-х, он, казалось, просто обязан был следовать идеям главных советских произведений об исправлении беспризорников - "Педагогической поэмы" Антона Макаренко и фильма Путёвка в жизнь (р. Николай Экк, 1931). Но там - подгоняют детей под социальный стандарт, орудуя, как палкой, "трудовым перевоспитанием", здесь же - пестуют индивидуальности, "очеловечивая" подростков культурой и знаниями. Вместо наставника чекистской выделки с маниакальной идеей властной, извините за выражение, вертикали в роли директора интерната предстаёт интеллигент демонстративно дореволюционной формации, в "старорежимном" пенсне и с острой бородкой. Виктор Николаевич Сорокин, блестяще сыгранный Сергеем Юрским, неспроста напоминает Дон Кихота с гравюр Густава Доре - этот рыцарь педагогики одержим идеей... демократического самоуправления в детском коллективе. Да у нас и среди взрослых-то его нет!


Евгений Марголит проницательно пишет о фильмах "оттепели", снятых на историко-революционном материале: "Центральным героем этих лент (вместо традиционного вождя народных масс) становится человек, приходящий к необходимости избегать лишних жертв и крови - даже ценою собственной жизни. /.../ Собственно, в этом и состоит общий сюжет историко-революционных фильмов этого периода: в мир /.../ является /.../ человек "не от мира сего", призванный восстановить распавшуюся связь времён" (Евгений Марголит. Кинематограф "оттепели". К портрету феномена - "Киноведческие записки" № 61, 2002. С. 227).

Сказано словно о Сорокине, наперекор всему стремящемся создать детскую "Республику ШКИД"! А разве солдат Фёдор Сухов из Белого солнца пустыни борется на экране с басмачеством? Нет, он "спасает гарем" не только в прямом смысле, но и как жизнетворящую, природную стихию, без которой само время остановится. Да и юный "Начальник Чукотки" только поначалу размахивает маузером, а потом худо-бедно приступает к обучению сложному искусству торговли с иноземцами...

Возникает парадокс: функция героев именно советской героической комедии - не побеждать на поле брани, а... спасать. Действительно, Василий Панин спасает приговорённых к смерти социал-демократов, Сухов - гарем, юный "сыщик" из Зелёного фургона - невесту из лап бандита, "Начальник Чукотки" - пусть прозаические "народные деньги", но всё же!..

Все эти и другие персонажи героической комедии выражали подспудную усталость зрителей от пропаганды истерической жертвенности и тоску по безболезненной "связи времён". Проблема популярного и положительного комедийного героя в советском кино была решена - как это и бывает в искусстве: он возник совсем не оттуда, откуда его ждали, и всей своей сутью выражал не совсем то, что от него ожидалось высокими инстанциями.