Где-то на границе Венгрии и Австрии, среди рек и озер, окруженных камышами с человеческий рост, затерялся эргономичный домик со стеклянными стенами и высокотехнологичной начинкой. Новоявленные супруги-яппи, недавно справившие новоселье, принимают в своей чудесной обители другую пару. Гости, с которыми хозяина дома связывают давние дружеские отношения, прибыли в парковую глушь из Вены. С порога герои бросаются лобзаться, танцевать, пить, есть, и вообще куролесить, упиваясь буржуазным комфортом в безлюдном камышовом раю. Поскольку веселье персонажей проходит без затей и выдумки, то для движения фильма требуется иной двигатель интереса, нежели любование бесхитростным времяпрепровождением городской челяди.

В то самое время, когда беззаботные герои, откупорив энную бутылку спиртного, предавались расслабленным "незабавным играм", по деревенской округе пронеслась волна психоза: бесследно пропали три мальчика. Не столько из сострадания, сколько от нечего делать, герои начинают муссировать тему исчезновения, попутно обнажая потаенные страсти и раскрывая свое гнилое нутро…

Не отличающиеся оригинальным художественным видением кинематографисты зачастую трактуют тему человеческого бездушия буквально, т.е. предпочитают снимать бездушное кино, путая вывод и метод. Лента Роберта Адриана Пежо оказалась не только избавленной от метафизических надстроек (что иной знаток сочтет естественным свойством приземленного австрийского реализма), но и лишенной добротной авторской диверсии (чем отличаются фильмы полевых командиров национального кинотерроризма – М. Ханеке, У. Зайдля, М. Главоггера). Критическая почва "злого австрийского кино" в конкретном случае оказалась неплодородной.