Антон Сазонов
Профессиональный фигурист Андрей Грязев ворвался в мир кино одним прыжком. Антону Сазонову стихийно талантливый режиссер рассказал о том, какое место в его жизни занимают фигурное катание и кино, как он находит героев для своих фильмов и что собирается делать дальше.
Читать далее
|
|
|
|
|
16 июня 2010
Алексей Гуськов
 Мы встретились с Андреем Стемпковским, чтобы поговорить о полнометражном дебюте молодого режиссера – фильме Обратное движение. Фильм рассказывает о матери, которая приютила покалеченного мальчишку-гастарбайтера, когда её собственный сын пропал без вести в "горячей точке". Разговор произошел накануне старта "Кинотавра": фильм Обратное движение вошёл в его конкурсную программу. Для многих начинающих кинематографистов конкурс "Кинотавра" - это предел мечтаний, но, как выяснилось, Стемпковский не без оснований заглядывается на Канн, Локарно и Венецию.
В: Синопсис Вашего фильма... ммм... В общем, кто нашел сценариста? Кому принадлежала идея?
О: Это вообще-то был сценарий, под который Фонд Михаила Калатозова получил бюджетные деньги. Руководивший фондом Михаил Калатозишвили искал режиссера, который возьмется за реализацию проекта. Мы уже общались прежде, он знал, что мне нужен дебют. Я думаю, что он взял меня, потому что видел перед собой по-настоящему одержимого человека, который всех достает какими-то безумными идеями… И ему это нравилось, ему нравилось, что мне не всё равно. Он предложил мне снимать – я так надеюсь, - чувствуя во мне человека, который понимает кино, который может из этого материала сделать что-то интересное.
У меня была договоренность с Михаилом, что я смогу всё переделать так, как посчитаю нужным. Специально ездил в Питер – Ануш Варданян (сценаристка фильма – прим.ред.) в Питере живет – пытался как-то найти с ней общий язык, но быстро понял, что найти его не получится. Плюнул и сам все переписал. И она результатов не видела еще, этот момент только предстоит. Если честно, там от первоначального сценария остались лишь персонажи: мать, сын и мальчик. Всё остальное изменено.
В каких стадиях процесса Михаил Калатозишвили успел принять участие?
Он успел увидеть осенью черновой монтаж, который потом еще, конечно, дорабатывался.
Тяжело ли было с ним работать? Он производил впечатление жесткого человека.
Это распространенное мнение, но не совсем верное. Просто такая энергетика у человека была: очень большой, очень живой, и манера общения у него была взрывная. Он мог закричать, заругаться на кого-то, кто ему не нравится… Он был очень импульсивный, и ему было привычно так жить, хоть это и не помогало ему в работе. В общем, он не был жестким или агрессивным, это просто неправильное впечатление.
Он мог давать какие-то прямые указания?
Нет, он только рекомендовал, советовал. Я потому и согласился работать с Фондом Калатозова – знал, что меня не будут прижимать к стене и приказывать что-нибудь переделать.
В конечном итоге дебют в "большом кино" сразу же оказался "авторским" проектом. Редкая удача.
Пока я учился на Высших режиссерских курсах, два года пытался запуститься со своим собственным фильмом. Было три попытки, с тремя разными продюсерами, известными и неизвестными. И три раза всё слетало. И все три раза я пытался запуститься со своими любимыми темами – я вообще-то триллеры, хорроры люблю, криминальные фильмы. "Жанровый" я человек. (Улыбается.) В случае с Обратным движением я понимал, что при тех конкретных условиях, которые предоставлял этот проект, шансов сделать приличное кино у меня мало. Но, как мне кажется, в молодости ни один из моих любимых режиссеров - Кроненберг, Пекинпа, Тарантино - не упустил бы возможности ввязаться в подобную авантюру...
Т.е. в первую очередь равнение идет на мощных американских "жанровых" режиссеров?
И на них тоже. Говорят, у каждого есть свое кинематографическое альтер-эго. Для меня это - Пекинпа. Мне, как и ему, близка практика самоуничтожения. Это духовная практика. Если много пить, можно заглянуть в ад. Можно натворить много такого, о чем придется жалеть. А можно избавляться от разрушительной энергетики, снимая кино.
Я люблю жанровое кино, но не то, которое воздействует на зрителя слишком очевидным образом. Например, Джонни То – он ведь в принципе жанровый режиссёр, но у него воздействие на зрителя не на физиологическом уровне происходит, как в современных блокбастерах – там работает что-то более благородное.
Мне лично ближе классические по форме фильмы. Вливания из мира современного искусства в современном авторском кино - ну, скажем, Апичатпон Вирасетакун – это интересно, это такой эксперимент с драматургией, с разными элементами восприятия... Но мне ближе, например, фильм 13 Гелы Баблуани. Простое кино, как мне кажется, требует гораздо больше личностных затрат от создателей, чем фильм, построенный на каких-то "эффектах". Удивить гораздо проще, чем вложить что-то действительно стоящее.
По трейлеру кажется, что от драмы в Обратном движении остался один конструктив, а по сути - это триллер. Нет?
Не совсем. Я бы вообще не стал говорить, что это драма или триллер. Это авторское кино, специфически снятое, и никакого отношения к "жанру" не имеющее. Я сделал фильм медленным, бесстрастно-повествовательным, при этом там такой звуковой ряд, который местами способен парализовать зрителя. Это своего рода эксперимент. У меня люди очень мало разговаривают, а в какой-то момент и вовсе замолкают – в финальной части почти полчаса фильм идет вообще без диалогов. Речь там присутствует, но ее могло бы и не быть: она банальна, не имеет прямого отношения к сюжету, вплывает и выплывает из кадра без начала и конца… Можно сказать, что мой фильм подобен пейзажу. Я экспериментировал, работал с киноязыком и уверен, что многие меня за это обругают. Тем не менее, у нас кино не новаторское, оно достаточно традиционное. Просто в нем не всё очевидно.
Фильм многослойный в смысловом отношении?
Разумеется. Однослойное кино никому не интересно. Однослойное кино (с воодушевлением) – это... Эээ... Ладно, не буду говорить, кто это. (Смеется.) В общем, я не люблю "пояснительности" в кино, меня коробит, когда всё разжевано, когда зрителю отказано в самой возможности наличия воображения. Пусть кино будет сложным, но мы должны дать тому, кто его смотрит, пространство для фантазии. Это наше уважение к зрителю.
Трудно ли было перейти на профессиональный уровень, снимать "полный метр"?
Это сложно. У нас был очень короткий съёмочный период, за лишнюю смену меня, кажется, и распять могли. Снимали в Подмосковье, у нас было несколько "локаций", которые пришлось найти поблизости друг от друга – ради экономии времени. Всё было очень жестко расписано, включая перемещения между "локациями". Не успел что-то снять в нужном месте за отведённое время – всё, момент упущен, обратно вернуться нельзя. Очень трудно было добиться, чтобы люди продолжали работать по окончании смены, чтобы задерживались хотя бы на полчаса – всем полагается оплата за "переработки", а у меня не было возможности их оплачивать. Нужно было убеждать. Насколько я знаю, из графика выбиваются почти все, а я просто не мог этого сделать! Зато с некоторыми членами съемочной группы мы в итоге разве что не сроднились и будем точно работать вместе и дальше.
Ну, с другой стороны – это, наверное, очень дисциплинирующий опыт...
А я и так очень дисциплинированный человек! Такие жесткие рамки просто плохо сказываются на фильме. Съемки становятся не художественным поиском, а беготнёй, в процессе которой режиссер почему-то вдруг начинает что-то приколачивать в кадре. А заниматься он, вообще-то, должен в это время совсем другими вещами.
Не хотелось ли, как в прежние времена, самостоятельно поработать оператором?
Это трудно и нецелесообразно. У оператора, на самом деле, очень тяжелая работа. Он должен контролировать абсолютно все нюансы кадра, даже те вещи, которые находятся на грани видимости. Операторская группа – это же, как командный пункт под обстрелом. Мне повезло, что у Заура Болотаева, моего оператора, слаженная, давно сложившаяся группа. Парни сработали чётко, и за это я им очень благодарен. Если бы не они, мы точно не уложились бы в срок.
Перед съемками мы вместе с Зауром потратили много времени, обсуждая общую концепцию и детали. Очень долго думали, как это нужно снять. И сняли в итоге именно так, как задумали! Мы сразу решили, что снимать будем длинными планами, хотя короткий монтаж нам очень облегчил бы жизнь. Длинные планы – это большие потери пленки, особенно если приходится снимать дубли.
2 страницы
1 2  
|
|
|
|
Версия для печати
