Отборщик и куратор программы "Социалистический авангардизм" Московского международного кинофестиваля 2010 г Евгений Яковлевич Марголит любезно согласился рассказать читателям "Синематеки" о нынешней ретроспективе и об уникальности забытого советского кинематографа.


Евгений Майзель: Евгений Яковлевич, насколько я понимаю, "Социалистический авангардизм", который должен пройти в этом году уже в третий раз, – это фактически Ваш авторский проект, такое специальное изысканное меню, которое Вы предлагаете отведать зрителю. Чем Вы руководствуетесь, отбирая картины для этой программы вообще и для программы этого года в частности? Каким образом получилось собрать нынешнюю ретроспективу?

Евгений Марголит: Идея программы принадлежит не мне, а неутомимому Петру Шепотиннику – поэтому с чистой совестью могу назвать эту идею замечательной (о чём восторженно завопил Пете, когда он ею со мной впервые поделился и предложил участвовать в составлении репертуара). Основная задача элементарна и благородна: расширить представления аудитории о советском кино. Почему отбирались произведения прежде всего формально броские? Да потому что подобная форма – сильнейший раздражитель. В буквальном смысле слова. Она действует на любую аудиторию, практически насильно приковывая к себе взгляд. Дальше – одна часть (бо́льшая) раздражается ещё сильнее. И уходит из зала, хлопая дверью. (Заметьте – с картины просто слабой уходят спокойно, потихоньку: слабое кино – слабый раздражитель).

Другая часть аудитории (а именно на неё мы и ориентировались), напротив, всматривается ещё напряжённей: сложная форма полагается для неё свидетельством о наличии глубинных смыслов.

Как люди, вызревшие в глубоко советское время, антитезой репертуару нашей программы мы мыслили прежде всего официальный – и официозный – кинематограф. Доступный широким массам и идеологически выдержанный. Кино Сергея Герасимова, поздний Озеров (периода Сына и Большой дороги, да и первых серий Освобождения – очень нетривиальное явление) или Евгений Матвеев. Или же кино второй половины 30-х с его массивными историческими полотнами и ленинскими фильмами Ромма и Юткевича.

А меж тем реальная антитеза для нынешней аудитории совершенно иная. Ни ленинскую дилогию, ни Человека с ружьём, ни Мы из Кронштадта, ни тем паче Великого гражданина ныне практически не увидишь. Даже Чапаева - и то не часто. Советское кино благодаря телерепертуару сегодняшнему – это "старое доброе кино", цветное по преимуществу, действие которого разворачивается в совершенно условном идиллическом пространстве, где обитают юные обаяшки и пожилые чудаки обоих полов, обуреваемые добрыми побуждениями, успешно реализуемыми. Весь репертуарный мусор 50-х - 70-х, отвергавшийся по выходе в прокат критикой, да, в общем-то и у массового зрителя тогдашнего не вызывавший особого восторга по причине слабого соответствия наличному опыту аудитории, все эти Осторожно, бабушки, Крепкие орешки, Стряпухи и Зонтики для новобрачных сейчас смотрят именно как свидетельство того, что, мол: "Вот люди жили!" А кино Гайдая, Рязанова, Данелия, Калина красная Шукшина и т.д., и т.п. воспринимается именно в этом контексте. Всё прочее отторгается как не соответствующее этому представлению. Каюсь, я при формировании отечественного кинорепертуара из фильмов минувшего периода на телевидении приложил к этому руку, и сильно приложил. Понавытаскивал. Так, что теперь, натыкаясь на что-нибудь типа Доброго утра или Ссоры в Лукашах на "Домашнем", "ТВЦ" или – что самое тоскливое! – на "Культуре", хочется завопить: "Вяжите, православные, я убил!"


Советское кино на самом деле было другим. Суть его определялась страстью к творению, претворению, переживанию окружающего мира посредством камеры, света, цвета и т.д., и т.п. В общем-то, по этому принципу мы фильмы и отбирали. С одной стороны входили туда вещи с официальной советской точки зрения "формалистические", маргинальные, которые на самом деле в контексте современного периода успели стать (или становятся) классикой формотворчества, типа Строгого юноши или Простого случая в первой программе или Прометея и Познавая белый свет - в этой. С другой – вводим картины, в своё время официально отмеченные, одобренные, но вводим именно в этом контексте. По такому принципу показали Аэроград когда-то или Привидение, которое не возвращается, а теперь покажем Через кладбище, например, или Комиссары.

Наконец, в наших программах немалую часть составляют фильмы, в своё время выпавшие из истории кино - отринутые, забытые или просто недооценённые. Конечно, во всех случаях необходимое условие – наглядная выразительность формальных приёмов. Но здесь, признаюсь, есть определённая доля лукавства с нашей стороны. Помимо работ, своими формальными приёмами интересных прежде всего – таковы были, скажем, Гвоздь в сапоге, Хлеб, Перекоп, Юный Фриц, Ленин в Польше и Ленин в Париже или Десять шагов к востоку - мы ставим и картины, где формальная оригинальность всё-таки по большому счёту лишь повод, предлог для включения. Так возникли в программе этого года Путешествие в апрель, и Ливень, и Лермонтов, и Я люблю, и Объятия мечты. Все они фантастически выразительны, но ни в одной из них формальный приём не является самоценным, самодовлеющим. Напротив, на сто процентов он оправдан содержательно.

Как бы Вы определили внутренний сюжет или, может быть, интригу "Социалистического авангардизма" 2010 года?

Что до внутреннего сюжета программы, он в немалой степени складывается ассоциативно. Например, очень давно хотелось показать Объятия мечты - это для меня эталон сюжетного обоснования цветовой драматургии, сочетания цветных и черно-белых кусков. И по этой самой причине появляется повод показать обожаемый мною Ливень, драматургически на том же принципе построенный. Или Путешествие в апрель. Но там цветные фрагменты анимационные. И тут же вспоминаются Дети Памира, где повествование так же остроумно перебивается анимационными вставками. Тем более появляется возможность почтить память ушедшего от нас недавно Владимира Яковлевича Мотыля, этой картиной дебютировавшего. Как всегда, много украинских картин – барочная изобразительная традиция в украинской кинематографии сильна ещё с конца 20-х. Но где другие национальные кинематографии? Белорусская, например – Восточный коридор, напомню, произвёл в первой программе фурор. Но традиция эта идёт от туровского полнометражного дебюта Через кладбище, потрясающе снятого Анатолием Заболоцким. Так появляется в программе нынешней эта картина. И так далее.


Мне показалось, или на сей раз действительно преобладают картины, снятые подчеркнуто экспрессивно, может быть даже кое-где экспрессионистски (это и украинская "поэтическая волна", и колористические эксперименты Фирдавса Зайнутдинова, и контрастное ч/б Мащенко и Дербенева в сочетании – у последнего – с цветной мультипликацией...)?

Вообще, изобразительная экспрессия - это прежде всего показатель художественной страсти, художественного темперамента. Картин с непосредственно экспрессионистской традицией, о которой вы говорите – пришедшей в наше кино 20-х из Германии, – в этой программе нет. Между прочим, неплохо бы сделать такую параллельную программу немецких и советских фильмов 20-х - начала 30-х на одном из будущих фестивалей, правда?