Первый художественный фильм Сергея Лозницы, Счастье моё, будет представлен публике 18 мая в рамках основной конкурсной программы Каннского кинофестиваля. Накануне своего отъезда на набережную Круазетт Сергей любезно согласился ответить на вопросы "Синематеки". А ответив на них, режиссер на собственном авто отправился из Берлина во всемирную известность…

Алексей Гуськов: В документальном кино длина планов часто ограничена обстоятельствами, в игровом Вы вольны снимать в том ритме, в каком Вам удобно. Есть ли определенный ритм, который удобен Вам, или его выбор зависит от сюжета?

Сергей Лозница: Ритм фильма, конечно же, зависит от структуры картины, которая, в свою очередь, зависит от того, каким образом раскрывается тема картины. Ритм зависит от формулируемой фильмом мысли.

АГ: Могли бы Вы использовать чужие сценарии и заинтересованы ли в этом?

СЛ: Почему бы и нет? Если в сценарии есть то, что меня волнует и увлекает, конечно, мог бы.

АГ: Попадание в Канн очень поможет в финансировании последующих картин, возможно, откроет новые возможности. Есть ли какие-то идеи, которые Вы хотели бы реализовать, но раньше не могли? Станет ли игровое кино Вашим приоритетом в дальнейшем? Возможно ли для Вас снимать на другом языке, в другой стране?

СЛ: У меня есть уже сценарий по повести Василя Быкова "В тумане". Сценарий я написал девять лет назад и по-прежнему хочу снять этот фильм. Пока что я не представляю, как можно снимать на другом языке и в другой стране. И потом – так много неосмысленного на своем языке и в своей стране, или, скажу так – в своей культуре, что непонятно, зачем нужно куда-то ехать?

АГ: Вы живете в Берлине, но при этом очень сконцентрированны на чем-то глубинно русском, иначе зачем проводить месяцы в далеких деревнях, в провинциальных городах? Зачем Вы вглядываетесь в эти лица? Чувствуете ли Вы, что Вас может заинтересовать что-то другое, может ли Ваше вдохновение произрасти из другой среды? Или Вы всегда найдете непознанную глубину в родной провинции?


СЛ: Потому что это - часть меня. Потому что это меня волнует и беспокоит. У нас была страшная история, и о ней нужно говорить хотя бы в память о тех, кто сказать уже ничего не сможет. И пока есть возможность – это необходимо делать.

АГ: Бывало ли такое, чтобы по завершении фильма Вы ощущали, что идея не реализована или могла быть реализована иначе, лучше? Хотелось ли Вам вернуться и что-то исправить, доделать?

СЛ: Пока что такого не было. Можно бесконечно доводить фильм до совершенства, но речь может идти об 1-2%, которые вряд ли зритель сможет заметить. В какой-то момент понимаешь, что улучшение не меняет качества картины, и нужно остановиться. А в принципе, совершенство недостижимо.

АГ: Как я понимаю, Вы контролируете почти каждый аспект работы над фильмами. Есть ли такие области, которые Вы можете спокойно доверить другим людям? Есть ли у Вас подозрение, что существует определенный масштаб картины, который Вы не можете переступить, потому что не сможете контролировать его так, как Вам того хотелось бы?

СЛ: Для того чтобы снимать фильм, нужно иметь хорошую, профессиональную команду. Невозможно контролировать все просто физически, и потому успех картины зависит не в последнюю очередь от того, насколько удалось собрать команду единомышленников. Мне удалось собрать великолепную творческую группу: оператор Олег Муту (снимал 4 месяца, 3 недели и 2 дня - прим. ред.), художник Кирилл Шувалов, звукорежиссер Володя Головницкий, художник по костюмам Маре Райдма, монтажер Даниэлиус Коканаускис, ассистент по актерам Мария Бейкер, гафер Матиас Боэр... Фильмы такой производственной сложности, как только что снятая картина, мы можем делать. И дело даже не в моем контроле, а в производственных возможностях и в навыках тех людей, которых придется приглашать для осуществления более масштабных проектов.

АГ: Очевидно, что со звуком в новом фильме Вы работали примерно в том же ключе, что и на предыдущих картинах. Пишете ли Вы вообще звук вживую? Есть ли что-то, к чему пришлось поменять подход в работе над фильмом Счастье моё?

СЛ: Звук для картины Счастье мое был полностью записан на площадке. Затем мы еще три месяца работали на студии, писали синхронные шумы, делали речевое озвучивание для некоторых персонажей, микшировали. Довольно сложная работа в такие короткие сроки. Перезапись мы провели за девять дней. Если бы звук не был записан на площадке, мы бы работали над ним месяцев шесть и в Канны точно не успели бы.


АГ: У Вас уже был опыт съемки постановочных сцен. Целиком игровой фильм – это более трудный опыт реализации собственных идей? Или наоборот – предоставляет еще одну область, которая полностью подчинена воле создателя?

СЛ: И да и нет. В какой-то момент понимаешь, что фильм сам тебя ведет, что есть нечто, что за всем этим стоит и что предлагает тебе те или иные решения. Иногда у тебя нет выбора – так складываются обстоятельства. Делая фильм, нужно быть очень чувствительным к происходящему вокруг. С другой стороны, мы провели очень тщательную подготовку к съемкам. Сначала мы с художником и оператором продумали и полностью раскадровали картину. И процентов 95 фильма было снято так, как раскадровано. Сториборд – это, конечно, не догма, но, видимо, мы все хорошо заранее продумали. Потом я перед съемками за месяц, за два, отрепетировал практически все сцены с актерами, оператором, видеокамерой. То есть мы к съемкам подошли полностью готовыми.

АГ: Вы использовали в фильме музыку? Почему Вы так строги к ней? И, кстати, какую музыку Вы любите и какую роль она играет в Вашей жизни?

СЛ: Мы использовали только внутрикадровую музыку – и, в основном, это "русский шансон". Есть одна песня, которая звучит на титрах. Закадровой музыки в фильме нет. Она и не нужна там. Все, что звучит, и есть музыка, так что можно сказать, что музыка в фильме – это звуковая дорожка. К музыке я не строг. Дело не в этом. У хорошей музыки всегда есть своя тема. У фильма тоже есть своя тема. Зачем создавать поле для конфликта тем? Или, зачем создавать тавтологию, если темы вторят одна другой? Использовать музыку для того, чтобы увлечь или отвлечь зрителя, мне неинтересно. Видимо, я до этого еще не дорос. Музыку я слушаю разную.

АГ: В фильме Счастье моё, вроде бы, снимались жители окрестных деревень. Они играли роли или были там самими собой? Отличаются ли черниговские люди от тех, с кем Вы хорошо знакомы по ту сторону границы?


СЛ: В фильме снимались жители окрестных деревень. Они и играли роли, и были самими собой. Мы снимали не так далеко от России, а люди по обе стороны границы не очень-то сильно отличаются. Чтобы появились отличия, необходимо пожить немного в другой истории. Лет может быть сто, двести.

АГ: Почему Вы не работали с Костомаровым? Муту – это выбор продюсеров? Научила ли Вас чему-то работа с этим оператором?

СЛ: Согласно контракту, за мной оставалось право выбирать группу и актеров. Я пригласил Олега Муту, потому что он замечательный оператор. Мы как-то сразу нашли друг друга и работали над фильмом с огромным удовольствием. Олег в игровом кино гораздо более опытный. Это был его четвертый или пятый фильм. Конечно, он во многом мне помог.