Вместо партийных функционеров или "винтиков" системы его главным героем становился идеалист, излучающий свет истины, по сути...новый святой. Чуткого зрителя не обманывала островерхая будённовка Павла Корчагина из одноимённой ленты (р. Александр Алов, Владимир Наумов, 1956): в ней представал не пламенный революционер, а духовный воитель, несший не мир, но меч оцепеневшим народам. Он перекраивал реальность по своим лекалам всеми подручными средствами. В одном из кадров возле этого фанатика с огненным взором, не щадящего ни себя, ни ближних, возникало изваяние Спасителя, смиренно и жертвенно несущего крест. Но именно этому эмблематичному изображению больше отвечает образ другого знаменитого героя "оттепели" - мягкого, внутренне целомудренного и самого вроде бы... светского московского парня из фильма Летят журавли.
Мотивы канонического "крёстного пути" столь тонко пронизывают линию "Борис на войне", что не сразу осознаются как иносказательные - им искусно придаётся видимость органической составной опять же исключительно светского повествования. Так, провожая внука на фронт, бабушка Бориса осеняет его крестным знамением. Сначала это кажется обычным "реалистическим" мазком: в советском кино "положительной" старушке дозволялось иной раз трогательно проявить простительную "отсталость". Но в образном контексте линии Бориса символическое напутствие бабушки воспринимается и как прямое "обращение" героя, и как указание на его причастность к сакральным материям.

На войне, показанной в фильме, он не только ни разу не стреляет, но в обоих (!) "фронтовых" эпизодах он именно спасает раненых, причём несёт их на себе: сначала подпирает плечом носилки, а потом тащит другого солдата на закорках - выдирая ноги из дикой грязищи, под тонкий свист пуль и ожесточённую пальбу со всех сторон. Чтобы символическое поле эпизода стало ещё нагляднее, по первому плану этого кадра, снятого с движения, тянется проволочное заграждение - при остановке камеры один из витков колючей проволоки, подрагивающий на крупном плане, выглядит совсем уж как терновый венец.

Первые зрители фильма были шокированы: подумать только, такая замечательная героиня - и столь скоропалительно изменила своему такому же замечательному парню - а ведь какая была любовь! - и... вышла замуж за другого, противного и нелюбимого, да ещё при живом воюющем Борисе - зачем с этим-то спешить было?.. На фронтах, где заучивали стихотворение Константина Симонова "Жди меня", таким дамочкам вообще не было никакого оправдания, однако на экране Вероника оставалась не просто положительной героиней, но оказывалась права в каждом кадре и в каждом своём проявлении. Все попытки объяснить этот феномен с помощью мотивировок традиционного психологического реализма выглядели на удивление неубедительными и беспомощными - лента выстраивалась в системе иных смысловых координат.

Не случайно Борис носит фамилию Бороздин, сразу указывающую на того, кто прокладывает первую борозду. И как не предположить, что в самом имени героини Самойловой заключается отсылка к той, канонизированной католиками Веронике, что, по преданию раннехристианской эпохи, отёрла своим "платом" лицо идущего на муки Спасителя?

"Сейчас должно написанное сбыться, // Пускай же сбудется оно. Аминь", - торжественно возглашал Спаситель в стихах Юрия Живаго. В тот миг, когда в сцене проводов взрыдали первые такты "Прощания славянки" и лицо Вероники, судорожно сжавшей прутья решётки, сразу помертвело, рождается ощущение того, что и Борис, и все эти люди, проходящие по тенистой московской улице, шагают под звуки военного оркестра прямо в небытие - и без её благословения. Не "отёрла лицо", не сбылось - а остальное, со всеми уже не столь существенными нюансами пустого и суетного будущего, уже неважно.



В "Повести..." Бориса Полевого религиозные реминисценции использованы чисто спекулятивно, и, вопреки всему пафосу Нового Завета, они словно мобилизованы пропагандой для того, чтобы представить войну "легитимной", внутренне узаконить её. Мотивы общечеловеческой мифологии, пронизывающие фильм Калатозова, напротив, показывают Всемирную бойню явлением, глубоко противным духовным основам бытия.