Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
11 февраля 2010
Алексей Гуськов
 Попасть в главную конкурсную программу одного из трёх важнейших европейских фестивалей – большая честь, которая часто оборачивается мировой известностью для фильма и его создателей. Как я провел этим летом Алексея Попогребского стала первой отечественной картиной, отобранной в конкурс Берлинского кинофестиваля, после Солнца Александра Сокурова. Не исключено, что в случае с последним сыграл свою роль политический аспект – Сокуров к тому моменту считался резидентом Каннского фестиваля, и для отборщиков Берлинале было безусловно ценно переманить российское "солнце" к себе. Почему фильм про заполярных вахтеров, запертых северной природой на метеорологической станции, оказался в берлинском конкурсе, мы решили выяснить у режиссера фильма.
С Алексеем мы встречаемся в кафе. Он обращает моё внимание на стену – на большом экране неспешно сменяются сцены Скрытого клинка Ёдзи Ямады, который в этом году удостоился участия в конкурсной программе Берлинского кинофестиваля уже в четвертый раз. В одном списке с Попогребским значатся также Роман Полански и Мартин Скорсезе. Так и не подумаешь, что теперь он – ровня классикам мирового кино. Похоже, что и ему новая роль пока не очень привычна. Бородатый молодой человек напротив меня держится очень скромно. Все полтора часа, которые режиссер исправно разливает чай на двоих, я искренне желаю ему победы, чтобы в старости изводить своих детей стократным рассказом про этот самый чай.
_____________________________________________________________________
 - Юбилейный фестиваль всё-таки (60-й – прим. ред.), я, конечно же, поинтересовался его историей и для меня кое-что стало открытием - выяснилось, что На последнем дыхании Годара был ровно 50 лет назад в конкурсе Берлина, это широко известный факт. А вот о чем я и не знал, что в том же году, когда На последнем дыхании получил Серебряного Медведя – Золотой достался фильму, про который я даже не слышал - в конкурсе был и Карманник Брессона, который не получил ничего.
Я улыбаюсь. Трудно понять – психологическая ли это подготовка к возвращению с пустыми руками, или собеседник просто очень уверен в том, что кино действительно удалось. Приведенный яркий пример наглядно показывает, что для наград художественных достоинств не всегда достаточно. Беспокойство режиссёра разделяю с удовольствием.
- Я в эту ленту три года жизни вложил, и мне кажется, что мы сделали достойный фильм. Как я провел этим летом не мог быть первым фильмом. И вторым тоже. Одно могу сказать - то, что я на данном этапе жизни мог сделать, то, что было в моих силах, я сделал на 100%. И, наверное, впервые мне удалось снять фильм именно так, как я его задумывал.
- На Простых вещах и Коктебеле такого ощущения не было?
- Не было. На Коктебеле иногда вообще думал - что я здесь делаю?
Как я провел этим летом рассказывает о двух мужчинах, несущих дежурство на далекой чукотской метеорологической станции – один взрослый и опытный (Сергей Пускепалис, известный по главной роли в предыдущей работе Попогребского – Простые вещи), другой – молоденький практикант (Григорий Добрыгин, сегодня известен всей стране благодаря новогоднему блокбастеру Черная молния). Когда молодой получит радиограмму, о которой предпочтет ничего не говорить старшему, медитативная картина превратится в триллер.
- Почему метеорологи? Почему Заполярье?
- Если честно, это была моя мечта. Так сложилось, что я с детства читаю документальные истории про полярников и освоение Дальнего Севера. И я, и вся группа, которая собралась, все ехали туда целенаправленно. С кем-то я уже работал раньше, как с оператором, звукорежиссером и художником. А для новоприбывших у нас был простой тест: мы спрашивали у них, готовы ли они провести три месяца в месте, где баня будет раз в неделю, а жить придется в сыром бараке без отопления. И если у собеседника загорались глаза – это был наш человек. С другой стороны, была опасность набрать романтически настроенных студентов. Таких, как наш младший персонаж - Павел, который поехал на Север за приключениями. В конечном итоге народ набрался очень опытный. Кто-то снимал на Камчатке, кто-то, как Пускепалис, играющий старшего героя - Сергея, прожил девять лет в соседнем районе Чукотки.
- Вы специально подбирали северных парней? Ведь Григорий Добрыгин, который играет Павла, тоже родом с севера.
- Нет, само всё так сложилось. Такое ощущение, что ядро истории обладало каким-то зарядом, к которому притягивались люди и обстоятельства. Та синусоида, по которой мы шли, абсолютно чудесным образом совпадала с синусоидой, по которой существовал мир вокруг нас. Мы всегда находились в фазе, возникал резонанс. Если бы мы стали снимать на три дня раньше или на три дня позже, или если снимали бы в другом ритме, как минимум фильм не случился бы.
- Хотя бы мелкие катаклизмы случались? Природные, технические, человеческие?
- Каждый день что-то случалось, но в конечном счете оказывалось, что все катаклизмы работали на нас. Даже комары.
- Комары-то каким образом на вас работали?
- Есть в фильме сцена, в которой старший и младший сливают солярку из старых ржавых бочек в ведро. Младший по причинам, которые зрителю пока неизвестны, очень раздражается. А нам вообще крайне важно показать, что младшему очень не по душе вся та рутинная бытовуха, что здесь в основном происходит – не за тем он сюда ехал. Он существует в постоянной внутренней оппозиции старшему. Понятно, что это всё можно сыграть просто на психологии, на то изначально и рассчитывали. Мы начинаем снимать, и тут же меняется направление ветра – дул с моря, а теперь он дует из тундры. С ветром приходят миллиарды комаров, облепляют оборудование, съемочную группу, актеров. Сергея (Пускепалиса – прим. ред.) как бывалого комары не кусают. Младший же раздраженно бьет себя по щекам, а в кадре появляется правда обстоятельства, правда физического действия. Как только сцена была закончена, комары улетели.
- У Добрыгина, не у персонажа его, а у самого актера, не произошло ли случаем того внутреннего перелома, какой был у его героя? Тоже ведь ехал в романтическое приключение, играть первую большую роль, а вместо этого оказался отдан на съедение комарам?
- В каком-то смысле перелом произошёл и у него самого. А когда по сценарию от него потребовалось воспроизводить отчуждение, я отправил его жить в тундру, на двенадцать километров в сторону от нашей стоянки, чтобы одичал еще больше.
- А так он где жил?
- В той самой комнате, в которой нёс свою вахту его герой. И ходил в одной одежде – почти полное слияние с персонажем. Съемочная группа жила в бараке, оставшемся от закрытой полярной станции. Отапливались все буржуйками, кроме меня. Я мёрз рядом с электрическим обогревателем. Кучковались все по профпринадлежности. Художникам – одно помещение, осветителям – другое. И буржуйки у них были различными. У художников – самая затейливая, а осветительская - самая взрывоопасная. Жаль, что в фильм о фильме буржуйки, кажется, не попали.
- Его снимал Костомаров?
Павел Костомаров - не только уважаемый оператор, в том числе - и фильма Как я провел этим летом. Поклонникам российского документального кино Павел хорошо известен как незаурядный режиссер.
- Нет, фильм о фильме в основном снимал Александр Расторгуев (он же делал в своё время нашумевший документальный фильм Жар нежных. Дикий, дикий пляж - прим. ред.). А Паша Костомаров сейчас монтирует то, что он наснимал. Кроме того, Саша у нас выполнял еще одну очень важную функцию. Мы снимали на цифру, а с цифрой, в отличие от плёнки, очень легко потерять все данные. И он занимался архивацией, проверкой и разбором всего съемочного материала. Кроме того, он весь этот материал отсматривал – у меня на это просто времени не было, тем более, что камеры было две – и всегда обращал мое внимание на что-то интересное, что я упускал.
Впервые опробованные в бою цифровые камеры – излюбленная тема Алексея Попогребского. И плёнкой под них запасаться не надо, и закат можно снимать в реальном времени, и цифровой "звон" изображения уже совсем не заметен – одни преимущества.
- Например, как заснять весь спектр эмоций нашего героя, который проводит часы вынужденного бездействия за компьютерными играми? Можно попросить сыграть, и получить какое-то приближение, а можно просто посадить его за компьютер "рубиться", чтобы он забыл про камеру, а нужные эмоции потом не трудно отобрать из продолжительного отснятого материала – байтов-то не жалко. Кроме цифровых камер, была еще одна особенность – действие фильма снималось в хронологическом порядке. Это был очень принципиальный момент.
- Почему раньше так не пробовали?
- Не представляю, каким нужно располагать бюджетом, чтобы в студийно-городских условиях иметь возможность наплевать на занятость актеров, недоступность нужных объектов, оборудования, транспорта и т.д. и снимать неразрывно по времени. Но на Чукотке это можно было себе позволить, и, как я уже говорил, все очень удачно складывалось. В итоге все, кто вошёл в съемочную группу, в основном - люди бывалые, говорили, что такие условия – это счастье, лишь бы всегда так было!
4 страницы
1 2 3 4  
|
|
|
|
Версия для печати
