Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
15 января 2010
Калим Афтаб
По окончании съёмок фильма Любовь Астреи и Селадона, 21 марта 2008 года, когда Эрик Ромер дал интервью Калиму Афтабу, основоположник современного французского кино уже понимал, что закончил свою последнюю картину. Он не часто соглашался делиться своими мыслями с журналистами, и эта беседа, одна из последних, отражает взгляд классика на весь его творческий путь._____________________________________________________________________
Эрик Ромер всегда был самым сдержанным из коллег-кинорежиссеров. Пока его современники фланировали с одного фестиваля на другой и проводили часы, изливая в многословных интервью свои взгляды на кино и жизнь, Ромер предпочитал оставаться дома. Впервые он рискнул приоткрыть замкнутую оболочку в 1946, когда решился выпустить свою книгу "Елизавета" под вымышленным именем Жильбер Кордье. Даже Эрик Ромер - это псевдоним, ведь на самом деле рожденного в 1920 г режиссера зовут Жан-Мари Морис Шерер.
Как говорит Ромер, творческий псевдоним, составленный из имен актера и режиссера Эриха фон Штрогейма и английского писателя XIX века Сэкса Ромера, взять ему попросту пришлось - светское семейство режиссера стеснялось, что один из них посвятил свою жизнь кинематографу.
Когда Ромер начинал карьеру кинокритика в послевоенной Франции, он хотел, чтобы кино стало "седьмым искусством", таким же значимым, как живопись или литература. Классицизм, который Ромер хотел видеть в кино, совершенно очевиден в его последней работе, фильме Любовь Астреи и Селадона, основанный на написанном в XVII веке романе Оноре д'Юрфе "Астрея".
Я с трудом представляю, чего стоит ожидать от встречи с Ромером, когда стучусь в дверь его Парижской квартиры. Интервью мне было обещано с оговоркой - в зависимости от состояния здоровья режиссера, беседа может быть отменена в любой момент. Мне не стоило беспокоиться. Несмотря на свою сухопарость, даже определенную схожесть со скелетом, он очевидно здоров. В синем свитере и шарфе он выглядит типичным французским артистом. Ромер усаживает меня в гостиной. Повсюду рассеяны осколки, похоже, всех шести десятилетий работы. Папки, книги, бумаги и журналы навалены друг на друга и занимают все горизонтальные плоскости, исключая только те кресла, в которых мы уселись друг напротив друга по обе стороны небольшого деревянного стола, расположенного в продолговатой комнате вдалеке от окна.
Оглядывая его, я неожиданно понимаю, что чувствовали молодые Жан-Люк Годар и Франсуа Трюффо, смиренно пришедшие к Ромеру в поисках заработка. Он, в прошлом - преподаватель литературы, был старейшим из тех, кто писал для "Кайе дю синема", прежде чем сам стал снимать фильмы под общей вывеской "новой волны". Из всей той группы режиссеров, что изменила лицо кинематографа, только Ромер всегда оставался близок к идейным истокам движения.
 "Ну, "новой волны" больше нет, мы все давно состарились, - шутит он. - Трюффо, как всем известно, умер, но Клод Шаброль и Жак Риветт недавно выпустили по фильму, а Годар, насколько мне известно, готовится снимать свою новую картину. Одинаковое ли у нас кино, или мы всё же эволюционировали - не мне судить.
Не спорю, что Годар скорее всего вырос как режиссер, но уже вдали от внимания публики, в то же время Шаброль стал снимать более коммерческое кино. Но всё же, мне кажется, все мы в той или иной степени верны тем же идеалам, что и прежде.
Что касается меня, я придерживаюсь того же отношения к кино и в то же время всегда по-своему снимаю фильмы; для меня важно, что они не слишком дороги в производстве. Мне нравится снимать, даже в студии, хотя больше люблю съемки вне её. Я всегда придаю большое значение поэтике кинематографии. Во многом я до сих пор следую основам, сформулированным в моих ранних статьях".
Недоброжелатели режиссера, которых не мало, скажут, что Ромер раз за разом рассказывает одну и ту же историю в одном стиле. В них почти нет сюжета, а мотивы поступков их героев сложно понять.
Ромер защищает схожесть своих фильмов: "Мои картины лучше всего смотреть циклами. Когда французское телевидение показывало цикл "Времена года" - по фильму в неделю - это было идеально. Чтобы действительно понять смысл замуданного, их надо увидеть все".
 "Нравится вам какой-то мой фильм или нет, в каждом из них есть то, что помогает понимать другие мои картины. Зрители часто указывают мне на то, что я делаю фильмы, похожие друг на друга, но это нормально, потому что я их создаю полностью: пишу сценарии, в которых рассматриваю предмет своего интереса, и в то же время я же отвечаю за их экранное воплощение".
Действие фильма Любовь Астреи и Селадона происходит во Франции V века, в мире нимф и друидов. Пастух, Селадон, пытается вновь обрести расположение Астреи, которая ошибочно считает Селадона неверным. В то же время Селадон противостоит искушению в лице прекрасной нимфы.
Ромер говорит о своей экранизации: "Астрея" имела большой успех в XVII веке. Это одна из первых книг, написанных таким языком, который может понять и современный читатель. Диалоги героев хороши, доходчивы и значимы по сей день. Зритель узнает этих персонажей, пусть они и изменены. Ничего страшного, что мои фильмы не добиваются гигантской аудитории и собирают лишь горстку книгочеев.
Полистайте английские романы XIX века - вы обнаружите, что в них рассматриваются многие вопросы, к которым обращаюсь и я. Я читал книги многих писателей XIX века - Джозеф Конрад, Роберт Льюис Стивенсон, Генри Джеймс - все они очень повлияли на меня".
В начале фильма, в его шутливом заголовке Ромер обращает внимание на то обстоятельство, что съемки велись вдалеке от мест, которые описаны в книге, потому что идиллическая сельская местность к нашим дням сменилась бетонными джунглями. У режиссера никогда не было автомобиля, он редко пользуется такси, хоть и замечает, что это оказывает бо́льшее влияние на характер его фильмов, чем на его и без того экологически безупречную репутацию: "Я так поступаю, чтобы чувствовать ритм обыденной жизни. Если вы прячетесь в такси, то не можете быть в контакте с действительностью, а я в своих фильмах стараюсь показать людей в их естественных состояниях, особенно если речь идёт о фильмах, действие которых происходит в наши дни. Я не смогу этого делать, если буду останавливаться в больших отелях и прятаться от общественности. Вот почему я слежу за тем, чтобы моё лицо не слишком часто появлялось в СМИ. Люди меня не узнают, и я могу пользоваться общественным транспортом. Также это выручает меня, когда я снимаю кино. Случайные свидетели, оказавшиеся на съемочной площадке, не узнают ни меня, ни актеров, что позволяет нам спокойно работать".
Для Ромера типична работа с маленькой съемочной группой и использование самого современного оборудования. "Меня всегда привлекали новые технологии", - утверждает он. - "Свою первую статью, ещё до "Кайе", я написал для журнала "Кинообозрение". Она была об использовании цветной плёнки вместо черно-белой. Это было во времена, когда люди предпочитали черно-белые фильмы, а мне нравился цвет и записанный вживую звук".
Грустно говорить об этом, но Ромер думает, что скорее всего Любовь Астреи и Селадона станет его лебединой песней. "У меня нет планов на следующий фильм, мне уже трудно снимать. Сейчас подготовки к съемкам отнимают у меня гораздо больше времени, чем в прошлом".
Если это последний фильм Ромера, он опустит занавес над творчеством одного из величайших классиков второй половины XX столетия.
© independent.co.uk
|
|
|
Версия для печати
