Елена Сибирцева
Авторы фильмов Шультес и Охотник режиссер Бакур Бакурадзе и соавтор сценариев Наиля Малахова – о кинообразовании вообще и своем обучении во ВГИКе в частности.
Читать далее
|
|
|
|
|
21 июня 2009
Алексей Гуськов
 Очередной день на ММКФ закончился для меня потрясением, досрочно прервавшим поедание разномастной кинодобычи. Первые два просмотренных фильма убаюкали своим традиционализмом восприятие, оставив его совершенно не готовым к тому непроглатываемому куску, который в итоге поставил крест на наполеоновских планах скоростного покорения всех доступных кинематографических вершин. Но об этом позже, а началось всё с фильма Я тебя съем, вошедшего в конкурс "Перспективы".
Это невыразительный полнометражный дебют француженки Софи Лалой, в котором потенциальная драма должна была родиться на столкновении двух разнонаправленных страстей двух молодых девушек, живущих вместе. Драмы не случается - не верится ни в стремление провинциалки-квартиросъёмщицы достичь успехов в игре на фортепиано, ни в причины неуправляемой любви к ней её подруги, у которой пианистка снимает комнату. Для занимательной психологической драмы, которой фильм пытается быть, поступки героинь фильма мелковаты и истеричны - это отталкивает. Заметно, что сценаристы пытались прикрыть скандальностью психологическую непроработанность характеров и надуманных ситуаций, в которых они оказываются. О том же говорит довольно невнятный финал картины. Тем не менее, хочется отметить поразительную актрису Изильд Ле Беско, которая в фильме играет хозяйку квартиры, с несгибаемой настойчивостью сексуально терроризирующую пианистку-квартиросъёмщицу. Эта барышня уже в возрасте 18-ти лет (Маркиз де Сад Бенуа Жако /2000/) в совершенстве играла не лицом, не погружением в образ, а буквально всей плотью. Притом настолько натурально, что сюжетно и исторически активный де Сад начинал выглядеть управляемой жертвой. Объяснить сложно, но даже не говоря и не двигаясь, она оказалась бы лучшим олицетворением плотского греха на современном экране. Здесь та же история - госпожа Ле Беско повзрослела, но определенно не оставила своих способностей к уникальной инстинктивной харизме, чем невольно еще больше портит фильм, в котором её вечно колеблющаяся соседка почему-то так и не падает жертвой губастой совратительницы.
 Вслед за этим из чистого любопытства я забрел на фильм, открывающий программу современного индийского кино. Мысль организаторов показать такую подборку, безусловно, интересная, ведь громадная индийская киноиндустрия целиком проходит мимо фестивальных течений Запада, хоть и имеет устойчивый и очень широкий круг поклонников. Против моего ожидания зал был набит, а привратница пустила внутрь только под обещание скромно взирать на индусов со ступеней лестницы. Только что начался фильм с нехитрым названием Мода, из каталога фестиваля узнаю, что он снят "ведущим индийским режиссером Мадхуром Бхандаркаром". По всей видимости, фильм слегка нестандартный для широкого, как река Ганг, потока болливудской кинопродукции - в нём не поют, и даже не танцуют! Тем не менее, это не Сатьяджит Рэй, и талант постановщика заключается, смею предположить, в кристальной чистоте эмоциональной окраски героев и прямоте подачи действия. Главная героиня - наивная и целомудренная красавица (убедить зрителя в последнем качестве, честное слово, способен только Болливуд - актриса весьма похожа на Дженнифер Лопес), приехавшая из провинции покорять мир моды Мумбая. Фильм описывает тернистый путь девушки к славе, на котором ей помогает добродушный и неказистый гомосексуалист, по всей видимости, дальний родственник - как же без родственников? Забавно, но в незамутненной прямолинейности сюжета и в бесстыдстве, с которым его преподносят зрителю, всё же что-то есть. По истечении часа я почти сожалел об утраченной возможности поплакать от счастья, когда эта достойная во всех отношениях женщина добьётся к финалу желаемого успеха. И вот в таком размягченном состоянии я попал на фильм Первороссияне.
Показ Первороссиян заведомо казался одним из самых интересных событий 31-го Московского кинофестиваля. Похвалиться очным знакомством с лентой до этого сеанса в "Октябре" могли лишь участники февральского фестиваля архивного кино "Белые столбы" и, разумеется, те люди, которые делали фильм или находились рядом, как директор Музея Кино Наум Клейман. Этот фильм был, конечно же, не единственным запрещенным по идеологическим соображениям, но его не смогли вытащить на свет божий и в конце восьмидесятых, когда к зрителям наконец-то попало множество опальных лент, сильно изменивших образ советского кинематографа не только за рубежом, но и у нас в стране. Первороссиян ждала другая судьба - "позитивы" фильма не сохранились, "негативы" пришлось вроде бы выбивать у украинцев (по другим данным - они, никому не нужные, просто хранились в Госфильмофонде), часть фильма вообще долго не могли найти. И лишь недавно была изыскана техническая возможность перевести в цифровой формат роскошный 70-мм негатив одной из самых формалистких картин, снятых в Советском Союзе.
Выбор фильма, открывающего усердно рекламируемую нами программу Евгения Марголита "Социалистический авангардизм. Часть II", оказался по-настоящему удачным - желающим увидеть его не хватало места даже на полу. Демонстрацию картины предваряла встреча с уцелевшими участниками съемочной группы. Все они - люди уже весьма преклонного возраста. Большинство из них не видело фильм с года его завершения, а было это в 1967-м. За 40 минут ими был воссоздан, не без преувеличений и умолчаний, исторический контекст фильма. В частности, публика узнала о том, что фактическим постановщиком картины был не Александр Иванов, а значащийся вторым режиссером Евгений Шифферс. Последний был ленинградским театральным режиссером, которого отстранили от сценической работы за вольности. Перед съёмками описываемого фильма ему приходилось перебиваться даже работой пионервожатого. Человек он был, видимо, бескомпромиссный, потому что Иванов, сознательно отдававший бразды правления в руки молодых (в частности, примерно в то же время на мощностях его творческого объединения дебютировали Глеб Панфилов и Савва Кулиш), оказался во время съемок задвинут Шифферсом сильнее, чем предполагал сам руководитель. Об этом ветераны предпочли умолчать, и лишь вскользь упомянули про натянутые отношения Шифферса и оператора Первороссиян Евгения Шапиро. Последний Шифферса ненавидел почти весь съемочный период, потому что режиссер целиком и полностью определил стратегию непривычного изобразительного подхода вместе с художником Михаилом Щегловым, но не с оператором. Готовую картину много ругали коллеги по цеху (об этом тоже можно было только догадываться), но на её защиту встал среди прочих и сам Александр Иванов; гости охотно рассказывали, что Иванов даже пострадал за фильм, но не сожалел об этом.
2 страницы
1 2  
|
|
|
|
Версия для печати
