Иван Денисов
Обычно супергероев мы ассоциируем с комиксами, их экранизациями или стилизациями под эти экранизации. Но супергерои попали под каток леволиберального конформизма.
Читать далее
|
|
|
|
|
17 июня 2009
Мария Терещенко
 Наконец-то, российский зритель может официально увидеть одно из главных кинособытий предыдущего года. Триумфальное шествие анимационно-документального фильма Вальс с Баширом началось с Канна-2008 и продолжилось выдвижением картины чуть ли не на все значительные кинонаграды мира от премии "Сезар" и "Золотой глобус" (которые он получил) до "Оскара" (на который номинировался в категории "лучший зарубежный фильм" - первый случай в истории, когда в этой номинации выдвигается мультипликационное кино).
Победы и пораженья
Шумиха понятна и оправдана: содержание фильма таково, что не может оставить зрителя равнодушным. Документальная правда о войне, воспоминания людей, переживших военную травму, вдумчивая попытка разобраться в том, как меняется психология солдата на поле боя, отчаянный абсурдизм вывернутой наизнанку реальности… В общем, Вальс с Баширом - это несомненно серьезное политическое и философское высказывание, сдобренное яркой картинкой и пронзительной музыкой.
Построенный как путешествие в недра памяти, фильм начинается с того, что рассказчик (альтер-эго режиссера Ари Фольмана) пытается вспомнить свой военный опыт. Когда память отказывается подчиниться, герой в стремлении узнать правду об израильском вторжении в Ливан 1982 года берется за кинорасследование.
Политический контекст и подтекст событий фильма (см. историческую справку в конце текста) неподготовленному зрителю усваивать, конечно же, довольно трудно - благо, в фильме предлагается достаточно высокий уровень обобщения, так что подробности "кто, с кем и зачем воюет" перестают играть решающую роль. Главное - "нерв" непреходящей правды о любой войне, о том, что нет правых и виноватых, и о том, что невозможно избежать чувства вины - даже если ты не убил ни одного человека. Вместо политической истории от фильма в памяти остаются страшно-курьезные образы военной реальности. Вот история про военного фотографа, который, спрятавшись за объектив, бесстрастно снимает человеческую резню, однако дает слабину, увидев умирающих лошадей. Вот бывший солдат, который каждый день видит во сне убитых им собак. И вот центральный образ фильма: на линии огня молодой парень, бешено паля из автомата в небо, танцует страшный танец перед плакатом Башира.
Сила документа
В том, что жизнь богаче любого вымысла, состоит главная притягательность документального жанра: в отличие от плохого сочинительства, реальный рассказ о реальных событиях всегда чего-то стоит. Видимо, поэтому современные деятели искусства так активно заигрывают с нонфикшном, изобретая разные вербатимы и мокьюментари. Мультипликация эту моду на жизненную правду подхватила позже других - однако тем стремительнее и неотвратимее эпидемия "живой жизни" прокатилась по анимационному миру. И вот уже на завершившемся только что фестивале в Аннеси (самый старый и влиятельный анимационный фестиваль в мире), гран-при в коротком метре получает документалка про Суданских сирот (Рабы, реж.: Ханна Хейлборн и Давид Ароновитч, Швеция, 2008).
Такой грандиозный успех средней анимационной документалки тем более поражает, что еще пару лет о подобном жанре никто слыхом не слыхивал. Если не считать пары работ начала 2000-х, документ пришел в анимацию на рубеже 2007-2008 года, когда наравне с Вальсом Башира, в одночасье появилось еще несколько подобных (впрочем, не столь успешных) больших и маленьких фильмов. Политическая короткометражка Сердце Амоса Клейна, изображающая пациента, который во время открытой операции на сердце рефлексирует на тему важных исторических событий, почти неопределимый по жанру фильм Долгое путешествие домой, выросший из интервью с больным ребенком, Я встретил Моржа - довольно безыскусно оформленный монолог Джона Леннона, полнометражный фильм Чикагская десятка, посвященная событиям в Чикаго 1968 года (надо заметить и то, что все они - включая Вальс - были довольно настороженно приняты анимационным сообществом).
Впрочем, если вдуматься, актуализация жанра не так уж удивительна: обращение к рисунку (компьютерному моделированию) вместо живой натуры и хроники - открывает документальному фильму новые рубежи. И речь не только о возможности воспроизвести на экране те события, о которых камеры не оставили воспоминаний в пленке (как это сделали авторы Чикагской десятки). Еще более оправдано применение рисунка, если речь заходит о жестокости в кадре. Вальс с Баширом - отличный тому пример. Возникающая в самом финале хроника лучше любых комментариев отвечает на вопросы о том, почему авторы выбрали рисованное кино: натуральный вид развороченной человеческой плоти делает невозможными никакие обобщения. Любой подобный кадр сам по себе настолько ужасен, что о чем-либо говорить на его фоне было бы почти кощунственным. Тогда как рисованное кино и впрямь становится удачным медиумом для рассказа о войне (можно вспомнить японские фильмы Босоногий Ген и Могила светлячков).
Подвижные картинки
Увы, удачно выбрать метод - лишь начало дела, куда сложнее - удачно его реализовать. И как раз в этом создатели Вальса с Баширом не преуспели.
Отдельные яркие образы, нетривиальные цветовые решения или выразительные "операторские планы" погоды не делают. Эти "интересные" кадры попадают на плакаты и в ролики, но при просмотре теряются на общем фоне. В целом же фильм утомляет примитивным, топорным движением, неестественными позами героев и лобовыми компьютерными заливками, подавляет своей кондовостью во всем, начиная с неизящной линии и заканчивая невыразительным дизайном персонажей. Это нарисованное на компьютере кино не просто не имеет никакого отношения к искусству под названием "анимация", но может превратиться в настоящую эстетическую пытку для человека, который к этому искусству хоть как-то относится. Если еще дизайн фильма может стать предметом споров, то одушевление персонажей (покадровое создание движения, которое и составляет сущность анимации) бесспорно сделано то ли на два с минусом, то ли на минус два. Кажется, получилось бы изящнее, если бы авторы просто игнорировали межфазовые рисунки, предложив зрителям простенькое слайд-шоу вместо этой псевдо подвижности.
Плохая кинотехника хоть и не отменяет содержательных достоинств Вальса, но весьма усложняет его восприятие. Увы, из песни слов не выкинешь: фильм существует именно и только в таком виде. В кои-то веки чувствуешь радость от того, что не всякий взгляд придирчив к плохой анимации и художественной бедности, поэтому для многих просмотр пройдет почти безболезненно. Что до остальных… видимо, придется потерпеть - ведь было бы слишком обидно из-за повышенной художественной восприимчивости лишать себя ценного, умного и интересного документального кино.
2 страницы
1 2  
|
|
|
|
Версия для печати
