Александр Шпагин
Удивительная лента. Сегодня она воспринимается как внятная, просчитанная аллюзия на те события, которые происходили в реальности. Здесь впервые осмыслена романтическая утопия, которой грезили шестидесятники, - та, что в итоге напоролась на каменную стену, упавшую на весь советский мир после чехословацких событий 68-го. И это был конец свободы.
Читать далее
|
|
|
|
|
12 февраля 2009
Питер Скиретта Перевод: Виктор Зацепин
 Даррен Аронофски удивил мир, сняв реалистичное кино о забытом, физически и морально полуразрушенном рестлере, который пытается вернуть себе человеческое лицо и уважение бывших поклонников и близких людей. Главный козырь Рестлера - исполняющий главную роль Микки Рурк, перед которым в реальной жизни стоят те же задачи, что и перед его экранным героем. Расчет оправдался на сто процентов: за роль Рурк получил главную британскую кинопремию БАФТА и является одним из главных претендентов на актерский Оскар, судьба которого определится 22 февраля. Питер Скиретта поговорил с меняющимся на глазах режиссером о съемках фильма, который неожиданно взял главный приз Венецианского кинофестиваля.
Питер Скиретта: Надеюсь, что этот вопрос не слишком глуп. Представьте себе, что вы кинокритик и смотрите новый фильм Дарена Аронофски, Рестлер. Он очень хорош, но вы не вполне уверены в том, как вписать его в понятие "авторский стиль Аронофски". Что бы вы сделали в этой ситуации, будь вы на месте критика?
Даррен Аронофски: Первые три фильма были для меня целой главой в жизни. Я не знаю, возможно, начинается новая. Некоторые люди говорили, что в тех фильмах было что-то вроде тематического единства. Я думаю, что такие связи существуют, но другие люди находят их таким образом, что мне остается только удивляться. Я думаю, что это весьма занимательно.
П. С.: Есть несколько кадров, которые я…
Д.А.: Да и не только кадры, но даже общие темы… У меня было немало персонажей, которые в конце концов терпели поражение. Не знаю, возможно, я просто хочу испытать собственные силы. На съемках этого фильма я рисковал многим – не в смысле бюджета, а в плане того, что я хотел сделать нечто совершенно другое, с совершенно другой кинобригадой и с совершенно другим подходом к кинематографии. Это делало работу для меня очень интересной, и теперь мне хочется продолжать эксперименты в новых направлениях и смотреть, что из этого выйдет. Я думаю, это важно – заинтересовать себя, в противном случае я бы просто болтался по улицам или рыбачил.
П. С.: Ваши первые два фильма были очень своеобразными (не в обиду Фонтану будь сказано). Кажется, что в последних двух работах вы стали обходиться более минималистичными, традиционными средствами. Был ли это сознательный выбор с вашей стороны? Д.А.: Я думаю, первые два моих фильма были упражнениями в субъективном кинематографе, и использовали любую технику для того, чтобы затянуть зрителя во внутренний мир персонажа, в его голову… Пи был создан таким образом, потому что у меня был очень ограниченный бюджет и это стало чем-то вроде стратегии по превращению малобюджетности в сильную сторону картины… Реквием по мечте мы снимали таким образом, потому что роман Селби очень субъективен и автор постоянно погружается в грезы. Это позволило мне продолжить то, над чем я работал в Пи. Поэтому, когда я прочел первую сцену – мать заперта в чулане, ребята крадут телевизор, у меня сразу появилась эта идея разделенного экрана, который как бы говорит аудитории: "Две личных истории будут показаны с двух разных точек зрения". Затем это превратилось в четыре отдельных точки зрения. Эти фильмы были чем-то вроде опытов с субъективизмом в кино. Когда я принялся работать над Фонтаном, наметился какой-то переход – этот фильм был романтической историей и позволил мне сделать взгляд более объективным, хотя я немного поиграл с миром Томми, с его видением реальности…
3 страницы
1 2 3  
|
|
|
|
Версия для печати
