Рене Клер - обзорная статья на Синематеке

ОБЗОРЫ

Дегероизация в американском кино XXI века
Иван Денисов

Обычно супергероев мы ассоциируем с комиксами, их экранизациями или стилизациями под эти экранизации. Но супергерои попали под каток леволиберального конформизма.

11 ноября исполнилось 110 лет со дня рождения Рене Клера – первооткрывателя едва ли не большинства перспективных территорий кино, получивших развитие до середины XX века. И это притом, что все его гениальные находки случались у него как-то ненароком, незаметно, не вовремя и без затасканного французского "изящества". То есть достоверно и по-человечески.

В биографиях часто встречаются обороты вроде: "Такой-то должен был стать тем-то и тем-то". В отношении Рене Клера такая риторика не имеет смысла. Сын парижского торговца мылом по фамилии Шометт до 20 лет успел побывать на фронте, написать цикл стихов и даже несколько песен, исполнявшихся в кабаре родного квартала Оль, стать штатным критиком журнала "L'intransigeant" (Непримиримый) и добиться в этом качестве ощутимых успехов, пропагандируя Марселя Пруста как нового национального классика. В 1920 году, то есть в 22 года, молодой человек Шометт берет андрогинный псевдоним Клер (Claire – ясный) и увлекается кино, то есть в глазах коллег по литературному цеху явно играет на понижение. Кино все еще сомнительное развлечение, о превращении его в искусство говорят лишь самые радикальные представители авангарда вроде Луи Деллюка, Жана Эпштейна и Марселя л'Эрбье. В их стан Клер и метит – он уже знаком с Деллюком и совершенно захвачен его экстатическими идеями. Одной литературы делается мало. Не стоит, впрочем, обманываться, что будущий режиссер на полвека опережает "визуальную революцию" и готовится осуществить какой-то там синтез искусств. Просто поколение, в нежном возрасте подхваченное маховиком Первой мировой, первым почувствовало одну важную вещь. Глобальная война и другие катаклизмы не передаются словами, жестокая визуальность жизни буквально раскрывает глаза на вещи, делает ощутимым недостаток естественного языка и способствует активным поискам новых способов выразительности.

Клеру не удалось блеснуть актерским дарованием, хотя ему повезло – он оказался на площадке только что уехавшего из Советской России (как выяснилось, ненадолго) Якова Протазанова. В 1960-е годы в личном письме советскому биографу Протазанова Михаилу Арлазорову член Французской Академии Рене Клер писал: "Я был тогда журналистом и знал о кинематографе лишь то, что знает о нем простой зритель, поэтому я немало удивился, когда Протазанов, внимательно ко мне присмотревшись, предложил сыграть роль в фильме Смысл смерти – мрачной драме по роману Поля Бурже. Я никогда не помышлял стать актером, но я был в том возрасте, когда все новое кажется многообещающим. <…> Протазанов снял во Франции еще один фильм За ночь любви, но что бы ни говорили историки кино, я в этом фильме не играл. После съемок Смысла смерти я больше никогда не встречался с Протазановым, о чем весьма сожалею. Мне хотелось бы выразить ему свою благодарность. Ведь именно благодаря ему, а позднее Луи Фейаду я понял, что кино – это увлекательное приключение и что, если мне дано к нему приобщиться, то моя роль должна разыграться не перед объективом, а позади камеры". У знаменитого Фейада, автора циклов о "вампирах" и "Фантомасе", Клер снимается в двух картинах и совершает очередной биографический поворот.

Поступившее в 1922 году приглашение писать тексты о театре и кино для солидного "Пари-Журнала" невольно связывает фигуру Клера как с уже упоминавшимися деятелями авангарда, так и с позднейшими реформаторами из команды "Кайе дю Синема". И те, и другие принципиально шли от теории к практике, сначала писали о кино, потом снимали. Такая последовательность определяет облик французского кино в XX веке. Оно может проигрывать другим национальным школам в технике воспитания звезд, сюжетной занимательности, жанровом совершенстве. Все это компенсируется интеллектуализмом, утонченным авторским почерком, стремлением донести до зрителя не просто историю, но и своего рода философию изображения. Неслучайно сюрреализм и дадаизм в кино, равно как и смелые эксперименты с повествованием, ассоциируются именно с деятелями французского авангарда.