Елена Сибирцева
Авторы фильмов Шультес и Охотник режиссер Бакур Бакурадзе и соавтор сценариев Наиля Малахова – о кинообразовании вообще и своем обучении во ВГИКе в частности.
Читать далее
|
|
|
|
|
26 июля 2008
Владислав Шувалов
 Кубрик покинул Голливуд, но, по иронии судьбы, для американских режиссёров он остался единственным авторитетом, которому незазорно поклоняться звезде любого ранга. Тому вторят примеры великих и удачливых. Лидер коммерческого кино Стивен Спилберг, создавший свой самый амбициозный проект на основе кубриковского замысла "Искусственный разум", как ребенок лелеял сравнения, которые проводила пресса между ним и мэтром. Лидер авторского кино Квентин Тарантино, самый лучезарный киноигрок современности, признавался, что фильмы Кубрика ему не близки, но Кубрик – феномен, избежавший ловушки времени: "Его фильмы не стареют. Он такой живой, потому что не делал каждые два года по фильму. Кубрик снимал, когда ему это было важно". Фильмы Кубрика становились объектом профессионального соперничества и спонтанных перекличек. Жан-Люк Годар в На последнем дыхании всерьез размышлял над концовкой фильма в духе Убийства, а Андрей Тарковский в Солярисе вступал в полемику со смыслами Космической одиссеи. Великие режиссёры поверяли себя Кубриком, бросая ему вызов, подобно тому, как Прометей бросал вызов богам.
Поскольку Кубрику не было равных, ему оставалось лишь соперничать с самим собой - он брался за острые и рискованные темы. Помимо упомянутого "ядерного взрыва", который для рационального сознания второй половины ХХ века был символом наиболее вероятного "конца света", табуированными темами для широкого проката оставались экранный секс и жестокость. Не сумев поднять замысел о Наполеоне, Кубрик во второй раз после Лолиты обращается к радикальному произведению своей эпохи – повести Э.Берджеса "Заводной апельсин". Откровенность первоисточника требовала адекватных интерпретаций, обернувшихся для фильма присвоением прокатного рейтинга Х. Фильм вызвал нервическую лихорадку и шквал гнева как у подонков всех мастей, так и у скучных обывателей, не совладавших со своими чувствами к персонажу М.Макдауэлла. На Кубрика и его семью обрушились угрозы, результатом чего стал пожизненный запрет демонстрации Заводного апельсина в Великобритании. Считалось, что Кубрик был единственным из режиссеров, кто с хладнокровием исследователя, был способен подойти к проблеме неискоренимого вселенского зла, присутствие которого можно было усмотреть почти во всех его фильмах. Зловещей кажется подсказка, когда Алекс, выпущенный на свободу, встречается со своими бывшими подельниками, ставших полицейскими. Зрителю показывают их полицейские номера – 665 и 667, предлагая публике самой сообразить, какой же номер был уготован Алексу.
Самоотверженность Кубрика в работе превосходила все границы. Того же он требовал от актёров. Макдауэлл на съёмках фильма сломал ребро, а в знаменитой сцене, когда Алекса "лечат" с помощью прикрепленного к глазам спецаппарата, ему повредили роговицу глаза. Николсон к финалу Сияния был так изведен, что всерьёз был способен взять в руки топор. Биографы Кубрика подтверждали самые садистские слухи. Он снимал по пятьдесят дублей заурядных сцен, как статист открывает дверь, или заставлял имитировать лунную поверхность, заказывая тонны песка. Он уволил актрису, которая не смогла убедительно выглядеть в сцене изнасилования в фильме Заводной апельсин. Сочтя свой дебют Страх и желание позорным (как говорил сам Кубрик, это "детская мазня на дверце холодильника"), он уничтожил негатив, чтобы никто никогда не увидал ленты. В прокатную версию Сияния вошёл всего один процент от отснятого материала, рабочий метраж Космической одиссеи превышал финальный экранный результат в 200 раз, чистый съёмочный период Широко закрытых глаз составил 400 дней. Он был вопиющим перфекционистом и маниакальным педантом – кажется, даже небеса свыклись с этим фактом, позволив Кубрику доделать последнюю картину до конца - через четыре дня после сдачи фильма Кубрик скончался.Поразительно, что при всём многообразии аффективных и монструозных эпизодов, отношение к персоне Кубрика почти лишено негативного акцента и олицетворяет собою гипнотическое преклонение перед священным драконом. Столь разные фильмы Кубрика кажутся объединенными мистической силой чувственно воспринимаемой им формы зрелищного искусства. А мощь новизны и сила экранного впечатления позволяет при просмотре гениальных картин Кубрика вновь и вновь восторгаться его талантом и соотносить поверхностную видимость предметов с их скрытым значением, пытаясь уловить в видении автора таинственную сущность мира.
2 страницы
 1 2
|
|
|
|
Версия для печати
