Александр Шпагин
Удивительная лента. Сегодня она воспринимается как внятная, просчитанная аллюзия на те события, которые происходили в реальности. Здесь впервые осмыслена романтическая утопия, которой грезили шестидесятники, - та, что в итоге напоролась на каменную стену, упавшую на весь советский мир после чехословацких событий 68-го. И это был конец свободы.
Читать далее
|
|
|
|
|
27 июня 2008
Владислав Шувалов
 У фильма Три обезьяны заголовок по-восточному поэтический. Всем известен этот японский образ отречения от всего неудобного и неблаговидного. Три обезьяны с закрытыми ушами, глазами и ртом предостерегали своих очеловечившихся потомков: если не слышать дурного, не замечать и не говорить о нём, зло само собой не исчезнет, а умножит свою силу. Однако как и всякая восточная мудрость, притча о трех обезьянах может пониматься двояко, в том числе, о сознательном отказе от зла, выведении дурного за пределы своего мироощущения. Фильм одного из мировых кинофаворитов - турецкого режиссёра Нури Бильге Джейлана вызывает разные толкования и противоположные реакции.
Один из главных героев (в фильме, как и в названии, героев тоже трое) работает водителем у крупного политика, участвующего в предвыборной гонке. Во избежание политического скандала шофер соглашается взять на себя ответственность за преступление, совершенное его шефом - автомобильный наезд со смертельным исходом.
Нури Бильге Джейлан - представитель, можно сказать, кино "моральной альтернативы". Оно характеризуется космополитичным языком, амбициозной изобразительностью, философскими и религиозными аллюзиями, в меньшей степени содержит характерные черты национальной киношколы, в большей – аппелирует к мировому экуменическому опыту (Антониони, Бергман, Дрейер, Тарковский). Коллегами Джейлана следовало бы назвать таких разных по стилю, но обремененных духовным поиском режиссеров, как Карлос Рейгадас (Безмолвный свет), Андрей Звягинцев (Изгнание), Наоми Кавасэ (Лес скорби). Мексиканец, русский, японка и турок - такова география современного метафизического кино. Предлагаемые этими режиссерами сюжеты могут быть незамысловатыми в пересказе, неочевидными по драматургическому ритму и связности нарратива, но за простым сюжетом и смещенными кульминациями скрывается непрозрачная реальность душевного смятения и омута экзистенциальных переживаний.
В постмодернистскую эру попытка говорить о внутренних катаклизмах человека как об опыте божественного промысла может быть обречена на непонимание и отторжение зрительского внимания. Сход с мировой художественной арены "мессий от искусства" делает бесплодными попытки современников использовать язык с акцентом на прямые нравственные императивы, язык, лишенный иронии (что ещё важнее, самоиронии). Подобная художественная позиция требует от автора тематической последовательности, отрешения от коммерческих принципов построения фильма, личной нравственной принципиальности. Поэтому "альтернативные" (но настойчивые) подходы к исследованию человеческих отношений влекут в адрес авторов обвинения в дидактичности и резонерстве, чего современный интеллектуал не приемлет пуще ядерной войны.
...Согласившись прикрыть партийного босса, водитель уходит в тюрьму, оставляя жену и сына, но заручившись обещаниями своего начальника в щедрой денежной поддержке семьи, оставшейся без кормильца. Жизнь - это река, в которую нельзя войти дважды. Выйдя из потока обыденности, расставшись с тем, что значимо и близко, можно навсегда утратить дорогие сердцу связи - и к прежней жизни уже не вернуться.
Под видимой верхушкой сюжетного айсберга скрывается глобальная катастрофа сегодняшнего мира, прячущего за благочинным фасадом осколки семейного счастья, разбитые об опасные пороги жизненного потока. Ложь, измены, обиды, взаимное недоверие раскидали героев к разным берегам бескрайней реки; кажется, что преодолеть силу течения невозможно. Без лишних слов мы понимаем, что для преодоления отчуждения следует по меньшей мере отважиться на правду, какой бы травматической она ни была - но где найти силы и как избавиться от оскомины неудавшихся отношений, как приглушить гордость и превозмочь попрание чести?
Джейлан, как водится, не дает ясных ответов кроме тех, о которых каждый зритель и сам догадывается. Как не разрешает себе навешивать ярлыки и выступать с обвинениями. Фильм Три обезьяны имеет морализирующий тон лишь в названии, позволяя зрителю самому прочувствовать мнимость формул и невроз пространства, к которому каждый из нас обречен подбирать коды самостоятельно.
|
|
|
Версия для печати
