Антон Сазонов
Профессиональный фигурист Андрей Грязев ворвался в мир кино одним прыжком. Антону Сазонову стихийно талантливый режиссер рассказал о том, какое место в его жизни занимают фигурное катание и кино, как он находит героев для своих фильмов и что собирается делать дальше.
Читать далее
|
|
|
|
|
16 мая 2008
Владислав Шувалов
III. На пике совершенства
 Феноменальный успех Расёмона Акиры Куросавы на Венецианском кинофестивале 1951 года произвел эффект разорвавшейся бомбы – в Европе открыли японское кино. Вторым именем, оказавшимся в поле зрения мировой кинопублики, стал Кэндзи Мидзогути. Уже через год после фестивального признания Расёмона женская драма Мидзогути с говорящим названием Жизнь О-Хару, куртизанки, 1952, попала в конкурс Венецианского МКФ и была удостоена "Серебряного льва", второго по значимости приза. Суровый и решительный кинематограф Куросавы воплощал собой мужской темперамент японского кино, фильм Мидзогути открыл другую сторону национального искусства – женскую, элегическую. В этот период за Мидзогути закрепилась слава "певца женских сердец", чему в первую голову способствовала картина Жизнь О-Хару, куртизанки - одна из личных вершин не только режиссера, но и актрисы, исполнившей главную роль. Кинуё Танака удалось воплотить в созданном образе три ипостаси японской женщины, которые занимали воображение режиссёра на протяжении всего творческого пути – сильной матери, верной любовницы и падшей женщины. О-Хару, женщина аристократического сословия, была изгнана за порочную связь, у неё отняли ребенка, героиня опустилась на самое дно общества. Созданный портрет на долгие годы определил представления европейцев о средней японке как о кроткой и смиренной женщине, несущей на своих плечах грехи мужчин, заботу о семье и тяготы несовершенного мира. По праву - и без видимого преувеличения – можно сказать, что первая половина 50-х прошла под знаком Мидзогути. Пять лет подряд режиссер номинировался на высшие награды Венецианского кинофестиваля и три года подряд удостаивался "Серебряного льва". Помимо О-Хару в пантеон мировой классики также вошли: фантазия о призраках Сказки туманной луны после дождя, 1953, и жестокая реалистическая драма Управляющий Сансё, 1954. Несмотря на жанровое различие, действие фильмов было представлено в историческом измерении. Мидзогути, посетивший в эти годы Европу, признавался, что древняя Япония его интересует значительно сильнее современной, в силу её гармонии с литературой и фактов личной биографии: после печально знаменитого землетрясения Канто в 1923 году, когда были до основания разрушены Токио, Иокогама, и ещё около десяти городов, Мидзогути переехал в Киото. Автор признавался, будто сами города определяют стиль высказывания - Токио предрасполагает к настоящему, а Киото – к прошлому.
В основе кайдана Сказки туманной луны после дождя лежат рассказы Акинари Уэды - о двух крестьянах, которые пренебрегли семейным счастьем в погоне за наживой и властью. Горшечник Гэндзуро одержим мыслью богатства, а крестьянин Тобэй – воинской славы. Оба персонажа готовы нажиться на несчастьях, которые несёт война в раздираемой междоусобицами феодальной Японии, но обрекают свои семьи на страдания и муки. Мудрая сказка задолго до финала позволяет мужчинам добиться желанной цели, позволяя понять - в том числе зрителю, - что цель мужчин была иллюзорной, не способной принести счастья её обладателям; в обмен, немилосердная судьба отнимает самое дорогое, что было в жизни тщедушных корыстолюбцев. Надо ли говорить, что рок, как всегда у Мидзогути, отыгрывается на женщинах. Несмотря на присутствие в сюжете потусторонних сил, что априори позволяет отнести картину к жанру "кайдан" (сказание о привидениях), лента воспринимается на стыке реализма и притчевой образности. Мидзогути ещё в конце 30-х годов прослыл дотошным реалистом. Удерживаясь в традициях кайдана, режиссеру удается сохранить остроту реалистических форм и актуальность образов, не порывая с поставленными нравственными задачами и не позволяя взять верх символизму.
Также как и героиня О-Хару, герои другой триумфальной ленты – Управляющий Сансё, 1954, остаются без покровительства мужа и опускаются из аристократических кругов на дно жизни, попав в круговорот жестокости и насилия. Детей (мальчика и девочку) разлучают с матерью и продают в рабство к властному и беспощадному наместнику Сансё. Интендант Сансё, вынесенный автором в название фильма, предстает воплощенным образом жестокосердия, живой угрозой для сохранения человечности в условиях нечеловеческого существования. Но – как и в других фильмах Мидзогути - благодаря жертве сестры, юноша обретает силу, чтобы бороться за личную свободу и решиться на поиск родителей, возвращая себе человеческий облик и уважение зрителя. Несмотря на исторический антураж, картина вновь близка неореалистической манере (комбинация реалистичных сцен наказания беглых рабов и поэтической панорамы натуры вкупе с сюжетной сентиментальностью и идеализмом добродетели). Мидзогути подчеркивает, что самый сильный мотив выживания в роковых обстоятельствах – это мысли о семье, о радости встречи, о воссоединении с родными.
С момента европейского триумфа и до конца дней каждая лента Мидзогути встречала понимание у европейского зрителя; сам режиссер на примере избранной тематики – женщины как предмета мужского вожделения – вновь и вновь освещал тончайшие стороны человеческого бытия. Таковы фильмы с характерными названиями - Гейша, 1953, Женщина, о которой ходят слухи, 1954, Улица стыда, 1956.
В 50-е мэтр Мидзогути, как и в молодости, много снимает, выпуская по два шедевра в год: Повесть Тикамацу, 1954, номинированный на "Золотую пальмовую ветвь", Ян Гуйфэй, 1955, номинированный на "Золотого Льва", Новая повесть о роде Тайра, 1955 – сюжеты о чувствах и власти из жизни императорского двора. Совершенствуясь в мастерстве, Мидзогути к концу жизни достиг высшей формы профессионализма, для которой свойственны неизменная художественная наполненность и гармоническая упорядоченность. Будучи больным лейкемией, Мидзогути по-прежнему придерживается принципов верности реалистическим традициям (история китайского императора Сюаньцзуня снимается с привлечением гонконгских специалистов) и стремится к новизне формы (линию изображения в том же фильме Ян Гуйфэй Мидзогути стилизует под китайскую живопись). При этом он одновременно осваивает цвет; к сожалению, режиссер успел поставить только две цветных картины.
24 августа 1956 года в городской больнице Киото Мидзогути скончался. Поразительно, что режиссер ушел из жизни в год закрытия в Японии публичных домов. Правда, к этому времени Япония была уже другой страной – частью мирового Вавилона, утраченные традиции и ритуалы которой воспевал в исторических фресках Мидзогути. Более никому не надо было наряжаться в одежды и надевать корзину на голову, чтобы посетить проститутку; женщины стали доступнее, кодексы синтоизма теряли свою крепость, система амурных удовольствий в кварталах "красных фонарей" уже не сопровождалась печатью бесчестья и позора. Пришел в упадок ритуал созерцания и спокойного удовольствия, а идеализированная красота прекрасных созданий осталась только в древних свитках и на траченных временем пленках с фильмами сэнсэя Кэндзи Мидзогути.
3 страницы
 1 2 3
|
|
|
|
Версия для печати
