Александр Иванович Медведкин – фигура всегда неожиданная. Многие пытались определить суть его внутреннего стержня, но ни у кого это не получилось до конца, потому что он был очень изменчив, многолик, и те, кому довелось с ним много общаться, кто пытался понять его сущность, все равно оставались в некотором недоумении - он оставался загадочен. Его открывали много раз – Медведкин всегда был неизвестным классиком. Всегда, при том, что долго был жив и здоров, работал на московских студиях, получал ордена, премии и награды, участвовал в различных комиссиях, съездах кинематографистов, выходил на сцену. Но в представлении людей, которые занимаются историей кино, он всегда был неизвестным режиссером.
Медведкин – не типичный художник. Типичный художник следует художественной традиции, изучает предшественников, знает каноны и избегает того, что в искусстве не принято. Связь со зрителем при этом порой теряется, главное – удержаться в рамках стилистики или жанра. Медведкина подобные условности совершенно не интересовали. Его интересовало немедленное, прямое воздействие на человека. Ему нужно было, чтобы фильм обязательно трогал эмоциональные струны в душе зрителя. Ведь настоящее искусство призвано вызывать в человеке чувство прекрасного, эмоциональную отдачу. Медведкин сознательно тренировал ораторские и пропагандистские навыки, он умел вызывать нужную реакцию. И все ранние фильмы Медведкина, до
Счастья включительно – живой и непосредственный опыт прямого воздействия на людей. Ему нужно было добиться пропагандистского эффекта, и он добивался. В понимании того, что зритель принимает и не принимает, Медведкину просто не было равных.
Особенность медведкинской энергетики была в том, что ему были необходимы трудности для преодоления. И пока он был молод, этих трудностей на него сваливалось предостаточно: гражданская война, советская бюрократия и гонения 1930-х гг, Великая Отечественная война – мощнейшие потрясения для общества, которые побуждали его влиять на людей посредством своего неповторимого кино.
