Текст "Окончательная истина?" был написан после российской премьеры фильма на фестивале "Сталкер"
Просмотр: 15.12.2005, Дом кино
К сожалению, в наше время кино является носителем исключительно одной функции - развлечения. Мы знаем кино и как идеологию, и как провокацию. Но есть одна роль, которая к нашему времени оказалась утрачена кинематографом и которую я усмотрел в новой работе знаменитого документалиста Сергея Лозницы «Блокада». Я говорю о кино как открытии, как находке, как изобретении.
На фестивальном просмотре «Блокады» меня посетило то редкое чувство, которое мне знакомо по фильму Роберта Флаэрти «Нанук с Севера» (1922) - диковинном кинообразце, знакомящим зрителя (это тогда было впервые!) с совершенно иной цивилизацией, эскимосов. Странно, но хроникальные кадры, снятые в блокадном Ленинграде, я так и воспринял - как новое прочтение исторических событий, вроде бы хорошо известных по самым разным источникам. Надо оговориться – это даже не «прочтение», а именно новый взгляд на «ушедшую реальность» путем демонстрации архивных кусков (причем, это очень большие части прекрасного качества – по две-три минуты каждая) с минимальным авторским участием. В какой-то момент в середине картины зритель просто впадает в ступор, словно всё, что он видел и знал о Ленинграде до сих пор, было чьей-то намеренной постановкой – и только сейчас, фильмом «Блокада», открывается истинная картина. Лишённая монтажа и закадрового нарратива хроника оборачивается запечатлённой на плёнку летописью. И ведь, кажется, что это было совсем недавно, кажется, что связь времён не утрачена - ан нет, судя по «Блокаде», у меня возникли удручающие мысли о коротком веке человеческой памяти, - и что ещё печальнее – о возможности чьей-то властью безапелляционно интепретировать эпоху в «глазах» потомков.
Так что же на плёнке? Кадры сняты силами пяти десятков операторов, так или иначе, фиксирующих различные ленинградские события (прогон пленных немцев по городу, тушение пожаров, зима в блокадном городе (вообще, отдельная трагедия), горы трупов, которые сваливают в канаву и т.д.). А концовка фильма просто парализующая: мне, стыдно за незнание истории, но я и предположить не мог, что уже после войны, в 1946 году, у нас в стране практиковались массовые публичные казни. На площадях (как в какие-то якобинские времена) под улюлюканье толпы вешали врагов. И что ужаснее всего, поглазеть на казнь, буквально раздавливая друг друга, на площадях собирались тысячи людей.
Однако я бы не хотел, чтобы у читателя сложилось мрачное впечатление от возможного просмотра этой работы. Чувства, которые остаются после фильма (извините, за пафос) в высшей степени, гражданские. Я не помню произведения (во всяком случае, за последнее время), которое бы так демонстрировало достоинство нации и так бережно обращалось с историей. Сила «постановки» Лозницы заключается в том, что он не вмешивается в ход, в «течение» кадров и я, благодаря этому, вижу не статистов, а реальных людей. Вот они везут воду, везут до тех пор, пока не выходят из кадра, вот читают объявления типа «продаю шкафчик», получают хлеб по карточкам, ругаются в очереди, но, увидев кинокамеру, начинают улыбаться; вот, тушат пожар в библиотеке, убирают тонны-тонны сгоревших архивов. И что поразительно, нет никакой спешки в их действиях, никакой паники - испытываешь гордость за то, как люди себя ведут в нечеловеческих условиях (они набирают воду из проруби и никто никого при этом не толкает, физически сильные помогают перебраться через насыпь пожилым и больным - это потрясающе).
Можно ещё долго пытаться пересказывать этот фильм - думаю, лучше всё-таки посмотреть его самому. Тем более, что в данной работе мы имеем дело с редким случаем - Сергею Лознице удалось перенести зрителя в тот блокадный город, удалось распечатать законсервированный в неведомых архивах нерв эпохи.
Архивный труд, работа с исходным материалом – 5,5 (из 6).
Режиссерская постановка – 4,5 (из 6)
Поясню двоичный подход. Уже после фильма, в кафе Дома Кино, мы с кинематографистом Натальей Александровой обсуждали силу документального кино, приёмы подачи кадров зрителю, допустимые пределы возможного вмешательства автора в чужой материал. По ходу разговора мы с нею буквально «перемонтировали» фильм Лозницы (и надо признать – в этом что-то есть).
И всё-таки, возвращаясь к режиссёрскому подходу, меня восхищает невозмутимость постановщика, который удержался от соблазнов поработать с ракурсами, увеличением кадра, монтажными приёмами – одним словом, снизил персональное толкование хроникального материала до минимума. Этим минимумом оказалось синхронное озвучивание кадров звуками и шумами, сопровождающими происходящее на экране (звук проезжающего автомобиля, залпы салюта, гул детворы и т.д.).
Сразу после фильма я не удержался и подошёл к Сергею взять автограф, поблагодарил его за бесподобную работу, за эстетический шок, подготовил несколько вопросов - но задавать их отказался. Сергей был очень взволнован, он не находил себе места, у него просто тряслись руки (ведь показ «Блокады» на «Сталкере» был московской премьерой фильма). Я не стал мучить режиссёра вопросами о происхождении кадров, о соответствии новой работы его же собственной нашумевшей концепции (есть такая – она получила название «Конец документального кино»), и брать автограф тоже не стал. Просто пожал ему руку и пожелал талантливому художнику будущих успехов.
Призы:
2005 - премия Жюри Гильдии киноведов и кинокритиков РФ на XI МКФ "Сталкер" (Москва)
2006 - Приз Российской академии кинематографических искусств ("Ника") за "Лучший неигровой фильм 2005 г."
