Вы ведь и по сей день серьезно занимаетесь спортом. Что делаете?

Сам я больше не занимаюсь, только тренирую — частным образом. У меня много учеников. Мне это нравится, я за счет этого живу. Если бы мне это не нравилось, я не стал бы этим заниматься. Когда сидишь в монтаже и уже ничего не видишь и не соображаешь, нет ничего лучше, чем пойти вечером и в свое удовольствие погонять на коньках. Правда, потом я снова возвращаюсь домой и могу монтировать до 4 утра. График у меня бешеный.


Что для вас важнее?

Разумеется, для меня важнее кино. Но это сложное перетекание. Я не могу на данный момент отказаться от фигурного катания и сказать, что все — с завтрашнего дня я буду заниматься только кино. Я понимаю, что на кино не заработать денег на жизнь. По этой же причине многие не уходят с телевидения, зарабатывая на клипах, рекламе. Я пока снимаю для себя — чтобы не терять квалификацию. Но я надеюсь, что после моего третьего полнометражного документального фильма многое изменится и я, наконец-то, смогу заняться игровым кино. У меня есть мысли насчет сценария, но на это нужно время, чтобы сесть и подумать. Ну, и опять-таки — нужно чем-то зарабатывать, кормить семью. Тем более, что у меня сейчас ребенок маленький. Есть ответственность, просто так не перейти — необходимо серьезно готовиться.


Про фигурное катание вы не хотели бы кино снять?

Мне многие советует — ты же фигурист, все про это знаешь, так и сними кино про фигурное катание. А я не снимаю об этом кино как раз потому, что все про это знаю. Мне интересно снимать только про то, что я не знаю. Чтобы и зритель узнавал что-то вместе со мной. Вот что я могу снять про фигурное катание? Тем более, что это два таких мира, которые я не хотел бы смешивать. Если я их буду смешивать, то с ума сойду.


Я посмотрел ваши ранние фильмы, которые вы сняли в период обучения на Высших курсах сценаристов и режиссеров и заметил одну особенность у всех ваших работ — у вас чутье на колоритных героев. Что гастарбайтер из Дворника, что жители особняка на Хитровке из Дома, в котором мы живем, что персонажи фильмов Саня и Воробей и День шахтера. Как вы понимаете, что вот это - тот самый человек, о котором нужно снять фильм?

Выбор персонажа — это всегда очень сложно. То же значение, какое в игровом кино играет выбор актера на главную роль. Сложно объяснить этот процесс — как бы происходит любовь с первого взгляда. Обычно по интуиции выбираю. Наверное, это может быть заложено где-нибудь в подкорке. Но вы правильно заметили: по сути все мои герои одинаковы. В них есть какая-то такая маленькая сумасшедшая изюминка, которая отличает моих рабочих от других рабочих, моего двроника от обычных дворников. Не знаю, может судьба такая — встретить их в нужное время.


Это вы их находите или они вас?

Дворника я нашел просто. Нам дали задание снять интервью с человеком, которой смог бы во время беседы раскрыться перед камерой. А я ведь по натуре очень застенчивый был, не мог подойти к кому-нибудь и попросить дать интервью. Поэтому когда я однажды выглянуд в окно во двор и увидел дворника, сразу понял что разговорить я должен именно его. И сразу же вышел на улицу. Долго пришлось его уговаривать стать моим героем, но это стоило того. То же самое касается Сани и воробья — я случайно попал на ту щебенку, но уже всего через 15 минут я понял, что буду там снимать кино. Потом уже, когда стал понимать героев, я почувствовал, что отношения этих двоих мне наиболее интересны, тем более, что был знак — Воробей появился на щебенке за 2 дня до меня. Выходило, что я все равно что с Воробьем туда приехал.


Игровым режиссерам бывает надоедает материал, по которому они снимают свой фильм. Вам когда-нибудь в процессе надоедали люди, о которых вы снимали кино?

Нет, я их начинаю любить еще больше в процессе. Для меня ни один фильм не закончен. То есть сами фильмы драматургически закончены, но для меня — нет. Мне до сих пор звонит Воробей, рассказывает, как он там в Комсомольском живет, что хочет попасть в Москву. Саня тоже звонит — у него Иринка умерла. Я иногда думаю, для чего они звонят? Никто же из них не просит меня помочь деньгами, в долг дать. Первый вопрос всегда — Андрей, как у тебя дела? Я мог бы рассказать про себя и закончить на этом разговор, но всегда их спрашиваю в ответ. Может быть, они звонят, потому что им поговорить не с кем. По-разному можно интерпретировать.


У вас очень визионерское кино: из-за монтажа, из-за способа съемки. Получается документально кино, снятое как игровое. Вы ставили перед собой задачу смешать худ с доком?

Все гораздо проще — по-другому я не умею. Если добавить закадровый голос и титры на экране — выйдет же телепередача. Вообще, если ты не можешь рассказать какую-то историю без своего участия, тогда не надо ее рассказывать. Нас так учили — не идти по пути наименьшего сопротивления. Еще я всегда снимаю то кино, которое сам смог бы смотреть. Поэтому я не делаю закадрового голоса — мне такие фильмы не интересны. Мне, кстати, очень часто бывает скучно в кино.


А есть какие-нибудь режиссеры, которые вам близки?

Очень сложно сказать. У меня нет такого списка, нет кого-то, кто бы на меня повлиял. Нет, потому что я не так много смотрел. На момент выпуска я посмотрел всего десять документальных фильмов. Среди них — работы Костомарова и Расторгуева. Тот путь, что они успели проделать с дебюта — мне он интересен. Я бы сам хотел пойти в эту сторону. Для меня была загадка — как вот так режиссер едет к незнакомым людям, знакомится с ними, разговаривает и вот так все снимает? Я, когда смотрел, думал, что не смогу так.


Видели Я тебя люблю Костомарова и Расторгуева? На этот раз они, как вы, ввели игровое начало в свой документальный фильм.

Зачатки этого сближения у них были и в предыдущих работах. Вообще я не люблю обсуждать чье-то кино в контексте понравилось-не понравилось. Я тебя люблю — это очень хороший и любопытный опыт, каждый режиссер из него сможет что-то вынести. Они вдвоем и сами, видимо, многое поняли, и дальше снимут еще более экспериментальное и еще более интересное кино. Но я не критик, чтобы брать его и разбирать. Как режиссер из него я взял все, что мне нужно, и даже какие-то ошибки увидел.


Саня и Воробей так понравился Виталию Манскому, что он спродюсировал ваш следующий фильм. Как думаете, чем вы его зацепили?

Не знаю. Этот вопрос лучше задать Манскому. Ведь День шахтера был практически готов еще до всех этих призов на "Артдокфесте". А Саня и воробей я закончил снимать в декабре 2008 года, так что фестиваля Манского он ждал почти что целый год. У меня другой вопрос — почему фильм не зацепил остальных? Я отсылал его на все отечественные фестивали, а взяли только на "Флаэртиану". И то в какой-то внеконкурсный показ в будний день в 10 часов утра. Остальные картину проигнорировали. Зато потом, когда прошел "Артдокфест", фильм тут же попал в программу "Послания к человеку". Но началась фестивальная судьба Сани и воробья за границей.