Недолго, однако, даже учитывая, что у вас уже 24 фильма. А слушаетесь ли вы ваших режиссеров?

Конечно. Да это и необходимо. В противном случае все летит к черту. Если я играю в одном углу, а режиссер занимается своим делом в другом, это катастрофа. Понимание обязательно. У Рене Клемана я снялся в четырех фильмах, и нам не нужно было слов, чтобы понимать друг друга: ему стоило только шевельнуть пальцем или моргнуть. Мы просто обменивались взглядами. В Бассейне то же самое было у меня и с Дерэ. А еще больше – с Мельвилем на Самурае. Он практически ни слова мне не говорил, но я знал, чего он хочет, и делал все, чего он от меня ждал.
А почему вы сами стали продюсером вашего фильма?

Потому что я хотел быть свободным. Не зависеть от проектов. Работать со своей группой. Это получилось неважно. Первый фильм, в который я вложил деньги, имел катастрофическую судьбу. Это был Непокоренный. В сценарии речь шла о женщине-адвокате, похищенной, а потом освобожденной солдатом, который охраняет ее во время войны в Алжире. Но подобная история произошла в действительности, с реальным адвокатом, женщиной, которая подала на меня в суд. И выиграла его. Фильм запретили во всех странах Европы. Что и говорить, забавное начало карьеры.


И с Джеффом вы решили начать сначала?

Да, и все ради свободы действий. Для себя и для моей группы. Это люди высокого профессионализма, великолепно владеющие ремеслом. Я ненавижу любительщину, которой во Франции так много – повсюду, не только в кино. А моя группа работает с такой самоотдачей и талантом… Да ведь и мне больше не нужно терять время на звукоинженера: у меня есть свой, и он уже много лет знает, как правильно записать мой голос. Это позволяет мне работать быстрее.


И быть хорошо снятым вашим оператором.

Да – но тут уж он может вам подтвердить – я прошу его снимать меня как можно жестче, как можно "грязнее". Уже десять лет, как я напрочь отказался делать макияж лица. Как в черно-белом изображении, так и в цвете. Никогда. Вот потому-то оператор для меня очень важен. Так трудно сделать хорошие цветные снимки без всякого макияжа. Ведь "зернистость кожи", как говорят на нашем жаргоне, всегда видна. Кожа живет, колышется, дышит. Макияж – что-то вроде маски, скрывающей некоторые дефекты. Поначалу, когда я вынужден был соглашаться, чтобы мне делали макияж, у меня было чувство, точно меня облепили штукатуркой. Тут одна проблема – что играть приходится с партнершей, у которой этот макияж на лице есть. От Роми Шнайдер до Мари Белль.


Помогает ли вам то, что вы так красивы?

Тут есть свои "за" и "против". Помогает, и, безусловно, очень помогло. Но это и очень тяжелая помеха. Давайте возьмем в пример не меня. Поговорим, скажем, о Жане Маре. Да, его физические данные сослужили ему хорошую службу . Но и ужасно помешали. Может случиться, что вас не спасет никакой талант. Вам тут же приклеют ярлык "герой-любовник". Больше того: романтический герой-любовник. И нужно очень сильно помучиться, чтобы показать всем, что ты еще и актер. У меня много друзей, которые дебютировали в кино, не обладая никакой такой уж специфической красотой. Критики тут же закричали об их талантливости. И спокойно сравнивали их с Чарли Чаплином. Я не говорю о Жане-Поле Бельмондо, талант которого, разумеется, более чем очевиден всем. Даже при том, что сперва его воспринимали как болвана на манер Мишеля Симона.

У вас с Бельмондо прямая конкуренция? Это единственная звезда-мужчина вашего масштаба и ваших гонораров на французском рынке.

В нашем поколении – да. В предшествующем были Габен, Бурвиль и де Фюнес. Но мы не перебиваем друг у друга ролей. Просто снимаемся где кому нравится. А другим достается остальное.


А ваши партнерши? Почему в последнем вашем фильме – Джефф - вы выбрали Мирей Дарк?

Потому что я никогда не работал с ней. И еще потому что мне интересна пара Делон-Дарк: я верю, что она станет популярной. Между прочим, помимо Бардо, Денев и Дарк, скажите мне, кому из французских актрис я мог бы составить пару?
Жанне Моро.

С ней никогда у меня ничего не выйдет.


Вы ее приглашали?

Да. Много раз. Это она отказывалась. Она хочет роли по себе, своему масштабу. Бывает бескомпромиссной, когда лезет в сценарий. Она не партнерша актера: это актер должен быть ее партнером. Ей нужна РОЛЬ с большой буквы. От Непокоренного она отказалась потому, что это все-таки была история парня – его роль играл я, – который встретил женщину, и ей могла бы быть она. По тем же причинам она отказалась сниматься в Рокко и его братьях Висконти.


А Анни Жирардо?

Замечательно. Я работал с ней только один раз, но это было чудесно.


Ален Делон – Роми Шнайдер – это пара?

Сейчас пара. Я хотел, чтобы она сыграла в Бассейне главную роль, потому что, понятно же, она долго была для меня близким человеком, и я знал ее лучше других актеров. Для продюсеров Роми Шнайдер еще оставалась Сисси. Как будто никто не знал, что во Франции она играла Чехова, что в театральной постановке Висконти сыграла в пьесе Жаль, что она шлюха, что снималась у Орсона Уэллса. Сейчас ей 30 лет, и она настоящая женщина: в Бассейне она – это Жанна Моро семь-восемь лет назад. Еще и с эффектом неожиданности.


Сейчас вы снимаетесь с Габеном в Сицилийском клане. Это тоже вызов? Вы с ним хорошо ладите?

Да, вот уж повезло так повезло! С ним все хорошо сложилось с самого начала. К счастью, потому что сложись все иначе… У него свои заморочки, конечно, но он очень любит молодежь. А Бельмондо как любит. Но он может быть очень неприятным. Есть актеры, которых это повергает в шок. Правда, мне бы и это не помешало играть.


Потому что вы профессионал. А кого вы любите вне вашей профессии?

Своих друзей. Абсолютное большинство из них не принадлежит к миру кино. Среди актеров у меня друзей нет, как и среди продюсеров. Я не знаю, почему так.


Вы больше года прожили в Америке. Вы там чему-нибудь научились?

Куче всего разного. Это была стажировка: я улучшил свой английский и посмотрел, как работают американцы. Я снимался у представителей авангарда и у режиссеров, работающих в традиционной манере. И те, и другие – настоящие профи. В некотором смысле моя поездка в Соединенные Штаты закончилась провалом: мои фильмы не имели там успеха, на который я рассчитывал. Это не дало возможности американской публике поближе со мной познакомиться. Я боролся за то, чтобы снять Человека на лошади по Дрие Ля Рошелю с режиссером, которого очень любил – Сэмом Пекинпа, поставившим Выстрелы в сьерре. Люди из "Метро-Голдвин-Майер" такого даже и не знали: у него был с ними контракт много лет назад. План не удался. Я сделал другой фильм, очень красивый, с Ральфом Нелсоном. Но он совсем не пошел.


А зачем вам театр? Чтобы показать, что вы не только "мальчик-красавчик" из кино?

Да. Это был трудный опыт. Особенно в Лопнувших глазах. Я играл с Мари Белль. А Мари Белль, это ведь вам не кто-нибудь. Когда мне предложили эту роль, я сразу сказал: годится. Только потому, что там играла она. Это как в теннисе: выбираешь партнера сам – это или игрок шестой категории, или чемпион Франции. Я сыграл с ней. Решил: пан или пропал. Это для меня было поводом проверить, актер ли я вообще. Или – выставить себя на посмешище. Не думаю, что меня постигла неудача.