Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
25 декабря 2009
Владислав Шувалов
Главные герои фильма – пацаны, терроризирующие район, оборванцы, "генералы песчаных карьеров". В Тупике был создан шаблон, по которому будут функционировать все уличные банды голливудского кино (от Вестсайдской истории до Однажды в Америке). Подростки тырят мелочь, хамят прохожим, мутузят богатеньких сынков, готовы драться с бандами соседних кварталов или кинуться с ножом на любого взрослого. Локальная криминогенность пугает и богатых, и бедных, кроме единственного персонажа – находящегося в розыске рецидивиста по прозвищу "Бэбифэйс", прибывшего инкогнито в родной район по личным делам. Одетый с иголочки гангстер Богарта смотрит, как пацаны "прописывают" новичка банды, и умиляется ностальгическому зрелищу. После пластической операции киллер "Бэбифэйс" спокоен и хладнокровен, несмотря на то, что за его "милую мордашку" объявлена кругленькая сумма, а в домашнем квартале он рискует быть узнанным бывшими подельниками и соседями.
Пьеса Сидни Кингсли еще до начала съемок была хитом бродвейской сцены. Продюсер Сэмюэл Голдвин выкупил права на экранизацию за баснословную по тем временам сумму, и после этого регулярно влезал в работу Уайлера, требуя понятных ему решений. Режиссер хотел снять фильм не в павильоне, а на настоящих улицах Нью-Йорка, но ему был навязан проверенный театром характер представления. Тем не менее, Уайлер выжал максимум возможного. Декорации были выстроены знаменитым профи Ричардом Дэем, чьи работы номинировались на "Оскар" 17 раз. За камерой стоял Грэгг Толанд, без которого Гражданину Кейну /1940/ не суждено было бы стать шедевром. Съемка с высоты, небанальные ракурсы, трэвеллинги камеры Толанда скрывали неподвижность мизансцены.
Однако основной находкой авторов был Богги, с легкостью задвинувший главную сюжетную линию – про судьбу девушки, чей младший брат связался со шпаной и вляпался в подсудную историю. Богарт с азартом играет редкий для себя тип отморозка, который во дворе учит пацанов воровскому кодексу. Как преступника тянет на место преступления, так человека, изменившего лицо, тянет быть узнанным. После долгих лет отсутствия дома он навещает двух близких людей - мать и девушку, свою юношескую любовь. Мать при встрече с сыном плюет тому в лицо, а девушка оказывается уличной проституткой. Уязвленный гангстер решает "взорвать район", похитив сына местного богача не столько из-за денег, пачки которых оттопыривают карманы его дорогого костюма, сколько по причине невозможности вернуться в прежнюю жизнь. Отчаяние накрывает с головой, родной дом становится тем "тупиком", из которого некуда бежать, кроме как на полицейские стволы.
Ангелы с грязными лицами /1938/, реж. Майкл Кертиц
(роль – адвокат Джеймс Фрэйзер)
 Джеймсу Кэгни, который сам вырос на улицах "Адской кухни" - ирландского квартала Нью-Йорка - пришлось на самом деле обуздать труппу Dead End Kids ("Пацаны из тупика") – подростков, игравших хулиганье в нескольких "уорнеровских" фильмах 1937-1939 гг. Впервые они появились на экране в ленте Тупик, и к третьей картине совсем распоясались. Молодые люди считали себя звездами экрана, грубо шутили со старшими коллегами, устраивали бедлам на площадке. В Ангелах с грязными лицами они вновь играли беспризорных агнцев, падких на липкое обаяние мира чистогана. За их душу борются харизматичный гангстер Роки Салливан (Джеймс Кэгни) и католический священник (эт О'Брайен). Кажется, что этот узел был нужен лишь для того, чтобы выйти на воспитательный финал, в котором матерый криминальный авторитет за миг до исполнения смертного приговора притворялся вымаливающим пощаду трусом, дабы сломать образ крутого парня в глазах городской ребятни.
Американская гангстерская драма развивалась при непосредственном участии Кэгни, снимавшимся во многих характерных фильмах, начиная с легендарного Врага общества /1931/. Но к концу 30-х криминал в кино приобрел романтический ореол, чем провоцировал на протест блюстителей нравственности. К этому времени с известными гангстерами было покончено, и задачей дня было лишить героического пафоса воспоминания о временах "сухого закона". Фильм Майкла Кертица вызвал общественный резонанс, оказавшись на пике проблемы. Вторым героем его фильма был бывший вор, вовремя извлекший грустные уроки и превратившийся в святого отца. Священник бросал вызов мафии, отвечая тем самым на актуальные ожидания общества, которому как бы предлагалось искать спасение в религии. Впоследствии образ священника трактовали негативно, поскольку он сам прибегал к нечестным приемам и на протяжении фильма вел странную для священника, исключительно светскую деятельность.
Лирические взаимоотношения двух бывших корешей – гангстера и духовника, оттенили на задний план другую сюжетную линию – разборку между Роки Салливаном и коррумпированным юристом Джеймсом Фрейзером, завладевшим деньгами Роки, пока тот мотал срок. Однако именно эта часть наиболее сохранилась с течением времени, в то время как духоподъемный посыл устарел. И вновь подобное произошло благодаря Хамфри Богарту, который построил образ продажного адвоката в отличном от Кэгни эмоциональном регистре. Если Роки был суетлив, то Фрейзер был солиден и обстоятелен. Первый казался расслабленным, второй был напряжен. Действия героя Кэгни отличались импульсивностью и позерской игривостью, а от персонажа Богарта исходила скрытая угроза и холодный расчет. Казалось, если бы такие герои схлестнулись на самом деле, то от Роки Салливана остался бы один ремешок. Но по сюжету адвокат должен был спасовать и проявить свою крысиную сущность, что было совсем не в духе Богги. Надо признать, что изображать страх перед своим визави у Богарта не очень получалось.
Помимо злободневного акцента Майкл Кертиц предложил многофигурную композицию гангстерского фильма, согласно которой главными героями должны быть только мужчины. Этот подход сослужит добрую службу многим лентам и, прежде всего, станет принципом построения гангстерских эпосов Мартина Скорсезе. Однако фильм Кертица проявил и другую особенность, которая в Ангелах была не всем очевидна. Звезда тридцатых Кэгни уже не выглядел лидером. Ребячливое самоутверждение его героев и динамичный темперамент уступали "новой брутальности", пришедшей вместе с Богартом – героем расчетливым, упрямым и гипнотически неотразимым.
2 страницы
 1 2
|
|
|
|
Версия для печати
