Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
20 октября 2009
Крис Родли Перевод: Татьяна Алёшичева
Имя Сисси Спейсек, которая вышла замуж за Джека Фиска, появляется в титрах Головы-ластик. А кого она сыграла?
Ну, еще до того, как они поженились, Джек привел Сисси на пробы. Джек, будучи художником-постановщиком, заработал кучу денег, а Сисси довольно много заработала актерством. Джек получил совместную работу с Билли Фридкиным, который запускал пару-тройку фильмов. Фридкин тогда был нарасхват. Один фильм был сделан в духе сюрреализма. Они насмотрелись Маг-ритта, и Джек приносил книги и всякие материалы. Он состоял в штате на зарплате уже несколько недель и приносил домой денег столько, сколько они даже не могли потратить. А он чувствовал себя виноватым, потому что вообще не напрягался. Вот он и выписал мне чек. Сисси тоже приходила иногда и помогала. Когда Джек играл Человека В Центре Планеты, она работала хлопушкой и помогала. Джек страдал от боли из-за грима по всему телу и лицу, который я намазал на него в этой сцене. Он потом три дня отходил!
А почему вы на полпути поменяли оператора — сначала был Херб Кардуэлл, а потом его сменил Фредерик Элмс?
Ну, Херб снимал девять месяцев. Он был одним из самых странных людей, что я видел. И настоящим гением в смысле знаний. Он мог объяснить по науке, как свет делает то, что он делает, когда попадает на пленку. А еще процесс проявки и печати. Он знал вообще все. Он мог начертить и собрать сложный механизм. Он понимал гораздо больше, чем необходимо. У него в мозгу была какая-то штука, впитывающая информацию, понимаете, и всякие факты и знания. И это его утомляло, кажется. Он просто не мог перестать поглощать эти вещи. Он был действительно выдающимся.
Но у Херба кончились деньги, тогда он пришел ко мне и сказал, что должен уехать. Мы не можем ему платить. И он подрядился снимать рекламу в Рио. Фред Элмс был из следующего выпуска Киноинститута, годом младше, и Тони Веллани сказал мне, что это лучшая замена. Поэтому Фред две недели отработал с Хербом, попеременно. Они были очень похожи, обоим хватало странностей.
Херб водил машину, пользуясь обеими ногами: левой жал на тормоз, а правой на газ. И пилот он был превосходный. К тому же самый аккуратный водитель, с которым я ездил в своей жизни. Вот сколько раз при повороте вас швыряло в машине из стороны в сторону? С Хербом такого не случалось никогда. Он немного разгонялся прямо во время поворота, притом так бережно, что вы ничего даже не чувствовали. Ведь когда вы ощущаете это ускорение, оно резко отдает в желудок, и у вас все перехватывает внутри. Так что езда на машине наполняет вас напряжением. А с Хербом сразу становилось понятно, что это совершенно новый опыт. Невероятно!
Про Херба можно порассказать много таинственных историй. На съемках Головы-ластик мы заканчивали работу, и, вместо того чтобы вернуться домой — а Херб и Алан жили с нами, и еще иногда мой брат приходил, — Херб отправлялся непонятно куда. Никто не знал, где он. А когда возвращался, то выглядел усталым. Он что-то бормотал, но звучали его слова загадочно, в самом деле. Я до сих пор понятия не имею, чем он занимался. Все вокруг, включая его жену, думали, что Херб ведет двойную жизнь. Но если это и было так, он очень хорошо ее скрывал. Он был таинственный.
Потом он устроился на работу, летал на самолетах и устанавливал шестнадцатимиллиметровые системы телекино. Это было еще до появления видео. Он и еще пятеро парней грузились в самолеты, и, если где установка телекино выходила из строя, они летели налаживали. Однажды они полетели в Англию, приземлились в Гатвике и отправились в отель рядом с аэропортом. На следующий день они собирались встретиться за завтраком, потом сесть в самолет и лететь куда-то еще. Херб всегда опаздывал. Постоянно. Все собрались за завтраком, кроме него. Они начали звонить ему, но никто не отвечал. Тогда они позвонили снова. Тишина. Отправились за ним в его номер и стали стучать в дверь. Тишина. Наконец они позвали менеджера и объявили, что не могут найти этого парня, хотя он давно должен был прийти завтракать, и попросили открыть дверь. Тот открыл. А Херб лежал мертвый в своей постели. Было проведено аж два вскрытия, но никто так до сих пор и не знает, отчего он умер.
Когда фильм был наконец завершен, у вас начались проблемы с тем, чтобы его выпустить. Наверное, это было странное чувство, при том, как долго все вы провели в этом герметичном мире. А теперь ваше творение должно было выйти к людям. Как это произошло?[/i]
Ну, сначала я пытался попасть на Каннский фестиваль. Люди из Канн обратились в Киноинститут, когда мы делали перезапись. Мы закончили перезапись всего фильма за восемь дней, но это было несложно, потому что все было предварительно уже обработано. Я их пустил, потому что они были довольно симпатичные, знаете, они мне просто понравились. Они отбирали фильмы для "Двухнедельника режиссеров" или чего-то в этом духе. И хвалили Голову-ластик.
Потом мы показали фильм одному парню, приятелю Терренса Малика, — я думаю, он был спонсором Малика. Терри пытался помочь мне найти денег и сказал: "Давай ты покажешь ему некоторые сцены, может, что и выйдет". Но Терри не видел фильма целиком. Поэтому мы подготовили несколько сцен, а этот господин пришел, уселся, и я, представьте себе, затрепетал. Я сидел у операторского пульта вместе с Элом. И, посмотрев половину материала, этот человек вскочил и заорал: "ЛЮДИ ТАК СЕБЯ НЕ ВЕДУТ! ЛЮДИ ТАК НЕ РАЗГОВАРИВАЮТ! ЭТО ПОЛНОЕ ГОВНО!" И выскочил прочь. Но, похоже, его в самом деле проняло до полного расстройства. А Рон, киномеханик, который сидел наверху, тоже слышал все это, и в итоге мы все просто уставились друг на друга. И тогда, знаете, я подумал: "Ого! Это будет действительно неподъемный труд!"
Мы с Элом ничего не знали про Канны, но этот фестиваль превратился для нас в самоцель. Но потом я тяжело заболел, а Голова-ластик еще не была напечатана и существовала в виде двенадцати частей "фоно" и отдельных двенадцати "изо". Тогда я раздобыл продуктовую тележку на фермерском рынке. Я даже ходил наверх к менеджеру торгового зала и объяснял, что я хочу сделать: мне, мол, необходимо добраться до Нью-Йорка и иметь с собой все эти банки. А он ответил: "Если бы ты только знал, сколько таких тележек тырят, то вряд ли осмелился просить о таком! Ну повезло тебе, бери — я уверен, что вернешь в сохранности!"
Так что у меня была эта овощная тележка, груженная под завязку, и я еще выгреб все со счета, чтобы купить билет до Нью-Йорка ночным рейсом. Прибыл утром, дождался, пока откроют просмотровую, и принес фильм. При этом был только киномеханик, который сказал: "Положи тут сверху рядом с остальными, как только сможем, сразу же покажем". А я видел, что передо мной в очереди еще пять фильмов. Так что целый день я слонялся туда-сюда по улице с кофе и пончиками и до того расклеился от своего гриппа, что голова стала как пластилин. Но наконец в пять вечера или около того начали показывать Голову-ластик. Я слушал за дверью, уходя и возвращаясь, а время тянулось так медленно, как никогда в жизни. Я уже умер тысячу раз. Наконец все закончилось, я вернулся на самолет и прилетел обратно в Лос-Анджелес. А через три дня, после бесконечных звонков и попыток выяснить, каков вердикт, кто-то сказал мне, что в кинотеатре на показе никого не было! Ни одной живой души. Они отбыли восвояси двумя днями раньше, и киномеханик крутил мое кино в пустом кинозале! Вот вам и Канны.
А потом я получил отказ от Нью-Йоркского фестиваля. И после этого Мэри сказала: "Ну давай попробуем отдать его на фестиваль в Лос-Анджелесе?" Но я не мог. Тогда она сказала, что сегодня последний день приема заявок и что она сейчас возьмет фильм, сядет в машину и мы вместе его туда отвезем. И я ответил: "Ну ладно, мне отказали Канны и Нью-Йорк, для ровного счета пусть и тут откажут". Я поехал туда и повторил им все то же самое. Но парень с фестиваля сказал: "Погоди, мы вообще-то не Нью-Йорк. И не Канны. Посмотрим, расслабься!" И они взяли фильм. Его показали в полночь, и в "Вэрайети" вышла просто чудовищная рецензия. Мол, фильм неудобоваримый.
После показа я поехал домой. Было около двух часов ночи, и я двинул к дому Фреда Элмса. Фред сел ко мне в машину, и я перечислил ему все сцены, которые собираюсь вырезать из фильма, и даже в каком месте, чтобы не забыть. А на следующий день я порезал монтажную копию, хотя так вроде бы не полагается. Но я все порезал и переставил местами, потому что очень этого хотел, мне необходимо было это сделать. Иначе фильм был очень длинным и не работал. Он до сих пор некоторым людям кажется длинным.
А тот парень, что отобрал его на Лос-Анджелесский фестиваль, сказал о нем Бену Баренхольцу, и тот попросил копию. Бен сказал, что, как только закончилась первая катушка с пленкой, он вышел из просмотровой, позвонил и сказал, что хочет это купить. Он послал заключить сделку этого парня, Фреда Беккера, и мы подписали контракт в аптеке Шваба! Это было круто. Вернулись времена Бульвара Сансет.
|
|
|
Версия для печати
