Александр Шпагин
Удивительная лента. Сегодня она воспринимается как внятная, просчитанная аллюзия на те события, которые происходили в реальности. Здесь впервые осмыслена романтическая утопия, которой грезили шестидесятники, - та, что в итоге напоролась на каменную стену, упавшую на весь советский мир после чехословацких событий 68-го. И это был конец свободы.
Читать далее
|
|
|
|
|
26 мая 2009
Владислав Шувалов
 Как и всякий фестивальный год, Канн-2009 не лишен своих мифов. Самый главный стереотип, повсеместно растиражированный, заключается в том, что фестиваль, оказавшийся парадом режиссерских икон конца ХХ века, провалился, а сами мэтры якобы облажались. Это, мягко говоря, не так, учитывая, что Золотую пальмовую ветвь получила Белая повязка Ханеке, а двумя эпицентрами мирового интереса к фестивалю стали премьеры Антихриста и Бесславных ублюдков, вызвавшие у общественности бурные эмоции, информационный шлейф от которых растянулся на два-три фестивальных дня, отнимая у кинотусовки драгоценное внимание от других фильмов. Возгласы негодования и восторга, а заодно актерские "пальмы", указывают на актуальность образных систем обоих авторов, чего не скажешь про Разомкнутые объятия Педро Альмодовара, еще одного классика и завсегдатая Канн, собравшего благожелательную, но кислую прессу, и по общему убеждению справедливо обойденного призами. Канн вновь подтвердил истину, что есть гении кино - занимающие, увлекающие, будоражащие, - а есть все остальные. Получено подтверждение, что моду в кино до сих пор делают мастера прошлого века, чьи громкие удачи и не менее звучные провалы вписываются в линию жизни творцов и не способны поколебать их репутации, каким бы уничижительным образом их очередную работу не заклеймили фестивальные обозреватели. Прежде всего, это относится к разрушительной фантазии Ларса фон Трира Антихрист, который вызвал на фестивале не только шквал оскорблений, но и расстройство некоторых умов. Достаточно обратить внимание на Роджера Иберта, прославленного американского критика, несколько дней кряду мусолившего тему фильма в своем блоге, или на истерику журналиста "Дэйли Мэйл", открывшего дежурную пресс-конференцию провокационными вопросами, пытаясь "привлечь режиссера к ответу" за проявленное своеволие. Попав в воронку негативных настроений, не смогло совладать с собой и экуменическое жюри во главе с Раду Михаиляну, румынским режиссером, работающем во Франции. Экуменисты, слишком близко принявшие к сердцу членовредительскую мистерию фон Трира (а может быть, слишком увлекшиеся легитимным правом морального суждения), придумали для датчанина так называемый "антиприз", чем вызвали критику художественного руководителя фестиваля: Тьерри Фремо, второе лицо каннского форума, был огорчен подобными несанкционированными руководством выходками заседателей, которые дешевой сенсационностью не только уподобляют глобальный форум мелким кинопремиям, но и ломают главный миф Каннского фестиваля, заключающийся в том, что здесь нет и не может быть плохих фильмов. Надо полагать, что и отношения фестивального руководства с капризным датчанином могли быть осложнены подобным демаршем. Тем не менее, слывущему провокатором фон Триру каннские дни даровали богатейший материал, позволив еще ближе познакомиться с человеческой природой и, возможно, продолжить ралли по лабиринтам своей плодотворной депрессии. В любом случае, фон Трир был прав, давая интервью перед премьерой, и в ответ на вопрос: "Чем автор будет заниматься дальше?", парировавший: "Мне ещё надо пережить этот фестиваль". Однако два "священных монстра" мирового кино Квентин Тарантино и Ларс фон Трир, которых истово любят и столь же страстно ненавидят, не уехали из Канн без наград. Пальмой за лучшее исполнение женской роли была удостоена Шарлотт Гейнсбур за роль исчадия ада в садомазохистской притче Антихрист, подтвердив прогнозы: подобный женский образ зрители Канна ещё не скоро забудут. Кроме того, образ адской гетеры близок к персонажу Пианистки, и кто, как не Юппер, способна оценить степень самоотверженности и глубину риска для актрисы, решившейся на разоблачительную и одновременно отталкивающую роль. Вероятно, было бы верхом несправедливости, если бы остался без единого упоминания и военный бурлеск Тарантино Бесславные ублюдки, который вопреки всем ожиданиям доставил даже прожженным киноэстетам немало приятных минут. Сам факт актерского награждения работ фон Трира и Тарантино говорит о наличии сильного эмоционального заряда в обеих лентах, ведь известно, что энергетика картины поступает в зрительный зал прежде всего через актеров. Поэтому при всей лингвистической запутанности Бесславных ублюдков и демонстративного непотребства Антихриста эти фильмы можно рассматривать как весьма доходчивые по форме и предрасполагающие к контакту со зрителем.
|
|
|
Версия для печати
