Иван Кислый
Неполным будет утверждение, что в Аире Вайда виртуозно соединил литературную основу с документалистикой. Нет, более того: он поставил под вопрос сосуществование жизни и кинематографа. Вайда спрашивает: перестает ли жизнь, заснятая на пленку, быть жизнью? И дает вполне однозначный ответ.
Читать далее
|
|
|
|
|
18 мая 2009
Эженио Ренци, Ариэль Швейцер Перевод: Ольга Надольская
Вальс с Баширом создавался как "трип" в наркотическом смысле слова. Мы потратили массу времени и усилий, чтобы с самой первой сцены с собаками зрители погружались в нереальный мир, искаженный, как при употреблении наркотиков. Мы использовали 98 звуковых дорожек только для записи лая собак. Но существовала опасность, что зрители во время своего путешествия потеряются во всем этом многообразии музыки и красивых образов и забудут о резне. Поэтому я с самого начала знал, что фильм должен заканчиваться документальным изображением. В конце мы выводим зрителей из состояния "трипа", показывая им шокирующие кадры.
Существует фильм, замысел которого во многом похож на ваш, это Без цензуры Брайна де Пальмы. Вы его видели?
Нет.
В этом фильме используются приемы, характерные для военного видео, снятого американскими солдатами в Ираке и увиденного режиссером на YouTube. Это документальный фильм о таких приемах и военном вымысле. Удивительно, что Без цензуры заканчивается так же, как Вальс с Баширом, сменой повествовательной интонации: переходом от игрового кино к слайд-шоу, составленному из реальных в большинстве своем фотографий войны в Ираке. Вальс с Баширом в свою очередь завершается документальными изображениями трупов, сваленных в кучи во внутренних дворах зданий в Сабре и Шатиле.
Из вашего описания я могу сделать вывод, что мы с де Пальмой разделяем одинаковую антивоенную позицию. Я также могу заключить, что факты, которые мы пытаемся воспроизвести в своих фильмах, имеют больше отношения не к самой войне, а к системе образов войны. Что касается архивных изображений, для меня с самого начала было очевидным закончить фильм именно таким образом, чтобы оставить у зрителей воспоминание об ужасах этой резни и избежать любой неопределенности в вопросе ее происхождения: это больше не анимационный фильм, не вымысел, это реальное прошлое. Этот образовательный момент более чем необходим, так как фильм демонстрируется в разных странах, где зрители не обязательно имеют глубокие познания в области политической истории Ближнего Востока. Мне важно было показать жестокую реальность этой резни, устроенной ополченцами-христианами при пособничестве Израиля.
Какое жанровое определение вы можете дать фильму Вальс с Баширом?
Это не моя задача давать определения. В Канне говорили о документально-анимационном фильме. В Израиле для участия в конкурсе Израильской киноакадемии я зарегистрировал свой фильм в категории "игровое кино". Я надеюсь, Вальс с Баширом поможет сделать жанровые определения более гибкими и расширит их границы.
В какой степени этот фильм автобиографичен? Как соотносятся ваши личные воспоминания с коллективной памятью Израиля?
Этот фильм полностью автобиографичен. Поводом для его создания послужило конкретное событие: когда мне исполнилось сорок лет, я принял решение уйти в отставку, чтобы больше не служить в армии в качестве резервиста. Я посетил армейского психолога, чтобы обсудить с ним мое военное прошлое. Конечно же, я начал говорить о ливанской войне, и я понял, что полностью вытеснил из сознания опыт этой войны, я не вспоминал о ней ни разу с тех пор, как мне исполнилось 22 года. Я навестил своих армейских товарищей и обнаружил, что с ними случилось то же самое. Это была не потеря памяти, но вытеснение тех событий из своей повседневной реальности, которое, возможно, помогло нам вернуться к жизни после перенесенной травмы. Подавление – феномен коллективной памяти Израиля: в течение многих лет после Холокоста люди избегали разговоров о концлагерях, как будто это была запретная тема.
|
|
|
Версия для печати
